Суббота, 16.
Все утро я просидел дома, где и обедал. После обеда у меня был маленький кн. Долгорукий, а потом явился Порталис. Мы говорили о графине, я был очень весел и шутил над ним, а он отмстил мне сообщением, что, по словам Шереметева, Пюнсегюр тоже влюблен в Нарышкину. Это на меня подействовало, я стал угрюм и грустен. К довершению неудовольствия, Пюнсегюр просил меня поехать с ним к генералу Солтыкову[41]. Дорогой я старался выведать от него, уедет ли он весною, но ничего не добился. Судя по многим признакам, по его склонностям и поведению, я думаю, однакоже, что он влюблен в Нелединскую.
Воскресенье, 17.
Вечером мы были в театре. Порталис ничего не сказал своей графине, хотя собирался говорить с ней в последний раз перед отъездом из Москвы. Выходя из театра, он получил суровый выговор от гр. Чернышевой, жены Захара, которую нечаянно толкнул в толпе. Это самая злая женщина в мире и по временам очень нахальная. Это одна из тех мужчинообразных женщин, о которых говорит Дидро, и которые особенно противны мужчинам.
Понедельник, 18.
Сегодня, в 8 часов утра, я был у гр. Андрея, который едет с великим князем в Петербург. Мы обещали писать друг другу и расстались очень дружелюбно.
В 10 часов был у меня принц Ангальт. От имени одной дамы он просил у меня стихов, написанных мною для гр. Андрея, в день его именин. Я думаю, что эта дама подруга девицы Плещеевой. Затем он говорил о кн. Лобковиче, австрийском после, и его соперничестве с гр. Лясси, гордость которого не может перенести первенствующего положения Лобковича. Я при этом подумал о положении нашего маркиза, немножко подчиняющегося гордому испанцу и потому находящемуся между двух огней. Постараюсь сделать так, чтобы он взял верх, что вполне возможно благодаря его богатству, достаточному, чтобы держаться на высоте положения.
Принц Ангальт предложил мне обедать у гр. Панина, с кн. Екатериной Романовной Дашковой. Я сказал об этом маркизу, который был очень польщен таким вниманием; мы отправились все вместе. Я с большим интересом наблюдал эту женщину, прославившуюся той ролью, которую она играла при революции[42], своим характером и честолюбием, поссорившим ее с Императрицею. За обедом она говорила мало, может быть потому, что мы тут были — она терпеть не может французов. Англичан она, напротив, очень любит. Она часто ездит в Ирландию, где проводит несколько времени с своим сыном, воспитание которого поручила Юму[43]
