Вторник, 3.
День коронации. Опять большой бал и опять Императрица на нем не присутствовала по нездоровью. У нее лихорадка. Обедали мы у вице-канцлера графа Остермана. Вечером, на балу, маркиз играл в карты с великой княгиней, потом был ужин.
Пятница, 6.
Маркиз катался верхом с Лясси и обедал у него, а вернувшись сказал, что мой ярославский дневник очень нравится всем, кроме барона Нолькена (Nolken)[26], который хотя и хвалил этот дневник, но заметил, что ему было бы приятнее, еслиб там не упоминалось об нем. Никто, впрочем, не нашел в этом упоминании ничего обидного.
Маркиз советовал мне повидаться с Лясси, что я тотчас и сделал. Лясси прекрасно меня принял и очень смеялся над огорчением барона Нолькена, которому не советовал ничего говорить по этому поводу, надеясь, что обида пройдет сама собой. Меня это положительно рассердило: неужели нельзя пошутить, чтобы шутку сейчас же не приняли всерьез и не заподозрили в вас желание написать эпиграмму? Я уже дорогою составил себе мнение об Нолькене; он слабохарактерен, мелочен и подозрителен. Теперь это мнение подтвердилось.
Воскресенье, 8.
Утром — большой выход при дворе и целование руки Императрицы. Вечером — музыка и карточная игра. Маркиз играл с Императрицей.
Пюнсегюр, по его словам, боится влюбиться в маленькую Нелединскую, жену каммергера, потому что в нее до сумасшествия влюблен граф Андрей Разумовский[27]. Такая рыцарская заботливость о сопернике пахнет, по моему фатовством; поэтому я порядочно таки над ним посмеялся — слишком уж много претензий у голубчика.
Понедельник, 9.
Маркиз вместе с Лясси и графом Сольмом уехал сегодня в Гиэрополис имение фельдмаршала, Захара Чернышева, который пригласил великого князя. Там будут спектакли и проч.
Среда, 11.
У нас обедал Мартин. Он мне сообщил под секретом, что князь Михаил Долгорукий состоит в связи с женою фельдмаршала Чернышева, и в последнее время стал очень беспокоен; это потому, должно быть, что Лясси успел его заменить, как кажется. Я показал Мартину мой ярославский дневник, очень ему понравившийся. Он говорит, что нравы описаны верно и что Императрица прочла бы дневник с удовольствием, если бы кто-нибудь ей об нем сказал. Затем мы говорили о делах. Он вновь рассчитывал стать вице-консулом, и показывал мне письмо из Петербурга, в котором его извещают, что генеральный консул, Лессепс, примет его в свои помощники с удовольствием. Но он хотел бы получать жалованье от двора (?) и просит 2000 рублей. Дюран, считавший вице-консульство в Москве необходимым, должен показать министру докладную записку Мартина по этому поводу. Маркиз тоже будто бы собирался писать об нем де-Верженну, но от меня он это почему то скрывает.
