Черные наконечники, а то, что это именно наконечники, ни у кого уже не вызывало сомнения, летели к костру один за другим. Новенький, угрюмый мужик, появившийся в турии словно из не откуда, продолжал с надрывом в голосе перечислять чьи имена, прозвища, рассказывать о каких-то смешных историях. Правда, никого они не смешили…
— … Как-то он на хряка напялил рубаху с шитыми металлическими бляхами и ночью выпустил его в лагере, — легионер вытащил из мешочка последний наконечник и стал его «мять» в руках, словно надеялся размягчить его, как воск и слепить из металла что-то менее смертоносное. — А тот, не будь свиньей, и начал визжать! Ха-ха-ха! Несется по лагерю и визжит, как резанный, — он вдруг засмеялся над своим же рассказом. — Весь лагерь на уши поднял! Ха-ха-ха! Комтуры носятся туда-сюда. Зажглись сигнальные огни. Думали нападение. А мои-то… — тут новенький неожиданно осекся и замолчал.
Десяток во время всего этого рассказа уже не лежал. Незнакомые кусочки металла ходили по их рукам, вызывая странное ощущение своей прохладой и еле ощущаемым запахом крови.
— Что это? — Халли, наконец, не выдержал. — Что это такое?
Новенький приподнял голову и оглядел их всех так, словно впервые видел свой десяток — тех, с кем почти сутки до этого месил чуть подмерзшую грязь и снег, до кровавых мозолей отрабатывал защитные приемы с тяжелой пикой. Он медленно встал с места и вытянулся. Его рука потянулась к животу — туда, где обычно располагалась небольшая, в локоть длинной, металлическая фигурная дубинка с львиной головой — символ власти комтура.
— Я Тумос Фланк из рода благородных Фланков, — новенький впервые предстал перед своими товарищами тем, кем был еще недавно. — Комтур первой турии…, — он внезапно запнулся, словно только что понял, что говорит что-то не то. — Бывший комтур первой турии тысячи достойнейшего Борхе.
Десяток словно окаменел. Тот, кто вместе с ними терпел издевательства Верда, оказался таким же комтуром, пусть и бывшим. Первым, снова, как и всегда, среагировал Сатор, вскочивший с места и вытянувшийся в стойке. Однако, сразу же, нервно хмыкнув на взбрыкнувшие армейские рефлексы, расслабленно опустился на расстеленную под ногами шкуру.
— Да, я Тумос Фланк! Я тот самый комтур, что первым ворвался на крепостной бастион Порто-Бремена, этого зловонной пиратской дыры, и получил за это Золотого Льва, — рявкнул он, глядя на опускающегося Сатора. — И я, тот самый Фланк, что потерял всю свою турию от атаки грязных торгов…
