Женщины у стола засмеялись.
– Мэлл – это такое место в Нью-Йорке, там все катаются на коньках, – любезно пояснила Сандра, наклоняясь к миссис Снелл. – Детишки, и вообще.
– А-а, – сказала миссис Снелл.
– Ему только-только исполнилось три. Как раз в прошлом году, – сказала Бу-Бу, доставая из кармана брюк сигареты и спички. Пока она закуривала, обе женщины не сводили с нее глаз. – Вот был переполох! Пришлось поднять на ноги всю полицию.
– И нашли его? – спросила миссис Снелл.
– Ясно, нашли, – презрительно сказала Сандра. – А вы как думали?
– Нашли его уже ночью, в двенадцатом часу, а дело было… когда же это… да, в середине февраля. В парке ни детей, никого не осталось. Разве что, может быть, бандиты, бродяги да какие-нибудь чокнутые. Он сидел на эстраде, где днем играет оркестр, и катал камешек взад-вперед по щели в полу. Замерз до полусмерти, и уж вид у него был…
– Боже милостивый! – сказала миссис Снелл. – И с чего это он? То есть, я говорю, чего это он из дому бегает?
Бу-Бу пустила кривое колечко дыма, и оно расплылось по оконному стеклу.
– В тот день в парке кто-то из детей ни с того ни с сего обозвал его вонючкой. По крайней мере, мы думаем, что дело в этом. Право, не знаю, миссис Снелл. Сама не понимаю.
– И давно это с ним? – спросила миссис Снелл. – То есть, я говорю, давно это с ним?
– Да вот, когда ему было два с половиной, он спрятался под раковиной в подвале, – обстоятельно ответила Бу-Бу. – Мы живем в большом доме, а в подвале прачечная. Какая-то Наоми, его подружка, сказала ему, что у нее в термосе сидит червяк. По крайней мере, мы больше ничего от него не добились. – Бу-Бу вздохнула и отошла от окна, на кончике ее сигареты нарос пепел. Она шагнула к двери. – Попробую еще раз, – сказала она на прощанье.
Сандра и миссис Снелл засмеялись.
– Поторапливайтесь, Милдред, – все еще смеясь, сказала Сандра миссис Снелл. – А то автобус прозеваете.
Бу-Бу затворила за собой забранную проволочной сеткой дверь.
Она стояла на лужайке, которая отлого спускалась к озеру; низкое предвечернее солнце светило ей в спину. Ядрах в двухстах впереди на корме отцовского бота сидел ее сын Лайонел. Паруса были сняты, бот покачивался на привязи под прямым углом к мосткам, у самого их конца. Футах в пяти-десяти за ним плавала забытая или заброшенная водная лыжа, но нигде не видно было катающихся; лишь вдалеке уходил к Парусной бухте пассажирский катер. Почему-то Бу-Бу никак не удавалось толком разглядеть Лайонела. Солнце хоть и не очень грело, но светило так ярко, что издали все – и мальчик, и лодка – казалось смутным, расплывчатым, как очертания палки в воде. Спустя минуту-другую Бу-Бу перестала всматриваться. Смяла сигарету, отшвырнула ее и зашагала к мосткам.
