Толпу охватила растерянность: недоуменные лица, тревожные перешептывания. А я застыла, придавленная волной гнева вперемежку с возмущением. И чем дольше я там стояла, бесполезная и бессловесная, тем глубже погружалась в ощущение собственного ничтожества.
Кто-то из тех, что ненавидел нас, загрузил в телесуфлер поддельный текст вместо новых материалов, которые передала Мэл.
Скажи что-нибудь. Сделай что-нибудь.
Я должна была догадаться об этом сразу – в ту же секунду, когда сообщение о временном ограничении избирательного права появилось на экране. Должна была завершить выступление какими-то нейтральными словами. Вместо этого я впала в ступор, будто никогда не выступала перед публикой. И теперь ведущие вечерних новостей вывалят на зрителей самые худшие сценарии происходящего. Представляю, как они будут разбирать эту неловкую паузу по косточкам, снова и снова прокручивать эти кадры, задавая вопрос: «А с этой девочкой всe нормально?»
Я заставила себя «отмереть» и, наклонившись вперед к зрителям, выдавила:
– Еще раз спасибо вам. Приятного дня.
Но эти слова не успокоили толпу, которая загудела и заволновалась еще сильнее. Даже спящая девушка внезапно пробудилась, села прямо и посмотрела на своего темноволосого соседа.
Декан снова подошел к микрофону, обеспокоенно взглянув в мою сторону:
– Что ж… спасибо всем. Пожалуйста, наслаждайтесь закусками и солнечным днем.
Последние тридцать секунд тянулись будто тридцать минут. Не важно, была эта угроза ложной или реальной: теперь пришли в действие механизмы экстренного протокола. Резкими быстрыми шагами, от которых подпрыгивал его галстук, ко мне направился агент Купер. Слова на телесуфлере отразились в серебристых стеклах его солнечных очков, но кто-то успел отключить питание, и экран потемнел.
Мужчина обхватил меня за плечи. Сторонним наблюдателям, вероятно, казалось, что он просто уводит меня со сцены. Вряд ли они могли заметить, что агент Купер крепко прижимал меня к себе, а другая рука почти касалась кобуры с пистолетом. Рукав его темного костюма изрядно нагрелся на солнце и теперь обжигал мою кожу.
– Всe в порядке. Всe в порядке, – повторял он снова и снова, а полицейские тем временем повернулись к представителям университета, оттесняя их к ступеням. Зрители переместились к столам с едой и напитками, студенты соединились со своими родственниками, набирали в тарелки закуски или толпились неподалеку.
– Я знаю, – убежденно сказала я.
