Но не зря князь Ву-Шань слыл великим полководцем. Он не только остановил северян малым количеством своих воинов, но и обратил их в позорное бегство. Налегке, с небольшими запасами, мы преследовали их по степи дальше и дальше, пока не нагнали его возле какой-то реки. Там-то я и увидел его. Мы ворвались в лагерь ночью. Нападение было настолько неожиданным, что степняки даже не успели оседлать коней. В пылу схватки, наше крыло прорвалось к центру стана. Я пробился к большому белому шатру, но толи он действительно держал коня в шатре, толи конь был где-то рядом, шатер рухнул, а он выскочил из него на белом коне с обнаженным клинком. Вот тогда я его и увидел. От неожиданности я не успел закрыться, и его меч прошелся по моей голове, оставив эту отметину. Блеснули зеленые как у дикого кота глаза, и Темучин скрылся в темноте ночи.
В ту ночь он смог уйти. Генерал Ву-Шань разбил все его войско, взял тысячи пленных, и обложил его род самой большой и позорной данью. В то время мы думали, что одержали полную победу, и с северной угрозой полностью покончено, но это было не так. Оставаться в степи мы не могли. Нужно было доставлять провиант, оружие, да и много всяких необходимых вещей. Жить в степи мы не умели. После нашего ухода Темучин вновь вернулся в родные места и снова объединил степные кланы. Но теперь он имел опыт сражений с нами, а его новая армия была настолько велика, что напоминала бушующее море. Он установил в ней железную дисциплину. Если воин бежал с поля боя, то казнили весь его десяток, если бежал десяток, то — сотню, если сотня, то — тысячу. Он не перед чем не останавливался. Подчинив все степные кланы, Хан Темучин взял себе новое имя — Чингис, что и значит море, стал великим ханом всех северных племен, назвав свое царство — Монгол-Улус.
Теперь с ним пришлось считаться как с равным. Для поддержания мира, император отдал ему в жены свою дочь, но все зазря. Пришло время, и его всадники захватили все северные земли, принадлежащие империи Цзинь.
Собутэ опять поворошил угли. Вокруг костра было тихо, только кони, стоявшие неподалеку, храпели и переступали с места на место.
Весь путь до крепости прошел без происшествий, если не считать мелких стычек между юнцами, почувствовавшими себя взрослыми. Официально мы подчинялись северной армии, которой командовал генерал Хэлу, но на самом деле, его гонцы появлялись крайне редко. Крепостной гарнизон считался страшным захолустьем, которое никто не рассматривал всерьез. Правда нужно сказать, что и в других, даже более крупных крепостях дела шли не лучше. Среди военных господствовала доктрина, что враг не будет штурмовать крепость, а займется грабежом и разбоем. Боеспособные войска будут скрываться в крепости до тех пор, пока захватчик не отяжелеет от награбленного, вот после этого, победоносным ударом, армия, отсидевшаяся в крепости, обрушится на голову неприятеля и прогонит его восвояси. Глупость страшная, но, тем не менее, большинство военноначальников свято верило в нее. То, что крепость можно осадить, лишить воды и питания, разрушить стены или, наконец, просто пройти мимо нее, об этом никто не думал. Есть крепость — есть сила, а то, что до соседней крепости много ли пути, ну и что, кого интересует мнение чужака. Даже Есигуй смотрел на мои соображения с большим снисхождением. Ну и что, начальству виднее.
