— Но, знаешь… Он отличный парень — твой брат. Его зовут Ной, и он хочет с тобой познакомиться.
Я слабо улыбнулась. Мне бы тоже этого очень хотелось. Но потом я вдруг подумала о том, что, в случае моего ухода, я причиню боль еще и ему. И мое желание встретиться с Ноем померкло.
— Я не уверена, что нам стоит встречаться.
— Почему? — насторожился Яков.
— Если я умру…
— Ты не умрешь! — заорал он.
Я отвернулась к стене. В моих глазах собралась влага. Я не обижалась на мужа. Я обижалась на жизнь. Все то, что со мною происходило, было ужасно несправедливо.
— Нана, — Яков провел по моим волосам и склонился над постелью. Он хотел еще что-то сказать, я знаю… но в палату вошла сиделка.
Так уж сложилось, что в наше время все, что поддавалось оцифровке — было оцифровано. Образование, медицина, покупки, транспорт, практически все… Однако и сейчас существовали услуги, которые оцифровать было практически невозможно. Например, все, что было связано с актерским мастерством или искусством. Невозможно было заменить роботом живое выступление талантливого человека, который брал поклонников «за живое» силой своей харизмы. Точно так же и сиделку робот заменить не мог. Предполагалось, что тяжелобольному пациенту требовался уход способного к сопереживанию человека, а не бездушной железяки. Все те процессы, которые были связаны с эмоциями и реальными чувствами, так называемый недиджиталазируемый опыт, оцифровке не поддавался. И если к больному вместо сиделки-робота приставляли человека, то это означало только лишь одно — его дела действительно плохи. Честное слово, уж лучше бы меня обслуживала машина! Возможно, робот бы запомнил, что…
— Завтрак, Нана…
Ну, вот… опять. Завтрак… будь он проклят. Тугой комок ярости подпер мое горло. Я обернулась:
— Убери это все.
— Оу, привет… Я не вовремя?
Я немного приподнялась. У двери в палату стоял парень. Молодой, высокий… Крепкий. Ничем не уступающий моему мужу, хотя, обычно, рядом с ним все другие мужчины казались карликами. Я перевела взгляд на Якова.
— Это Ной… — пояснил он, улыбаясь.
Я метнулась взглядом к брату. Брату… мамочкибожемой.
Одновременно с этим мои руки взмыли к голове, в попытке пригладить растрепанные после сна волосы. Мне хотелось хоть как-то привести себя в порядок. Мне хотелось ему понравиться…
— Привет, — улыбнулся парень и протянул мне зажатый в руке цветок.
— Привет, — вернула улыбку я.
— Извините, но вам следует поесть, — вклинилась в разговор сиделка.
