– Поздравляю, сэр. Эти ваши лобстеры – серьезная угроза человечеству.
Победитель печально посмотрел на него.
– Я люблю их, – прошептал он, и тут же был сбит с ног группой косметологов.
В самый ответственный момент Скайчум, засунув руки глубоко в карманы, покинул студию, воспользовавшись боковым выходом. В широкополой шляпе, скрывавшей от него небеса, он двинулся по узенькой улочке, над которой вместо небосвода теперь нависали днища космических кораблей.
В последний час, когда простофиль насильно загоняли на чертовы колеса, а тех, кто истинно праздновал, арестовывали на пешеходных улицах, с неба спустились сотни многомерных кораблей, с которых свисали щиты, где было написано, что можно делать, а что нельзя. Скидывая маскировку, они вспыхивали в верхних слоях атмосферы как новые луны. Теперь они заняли позиции над столицами всех стран мира, и ускользнуть от них было невозможно. Армада исполинских, затмевающих свет кораблей, шириной в пятнадцать миль каждый, двигалась по небу, словно медленно закрывающаяся крышка гроба. Над Нью-Йорком навис дрейфующий город, геометрия которого, имеющая форму многолепесткового цветка, угадывалась только по доступным глазу деталям, видимых из глубоких ущелий улиц. Серые иероглифы на нижней стороне были на самом деле шпилями, надстройками и зданиями высотой с небоскреб. Главный глаз – скрытая тенью вогнутая поверхность шириной в милю – завис над центром города, как парящий пейзаж, зависший неожиданно, подобно раскату грома в ясный день, а другие такие же летающие города заняли позиции над Лондоном, Пекином, Берлином, Найроби, Лос-Анджелесом, Кабулом, Парижем, Цюрихом, Багдадом, Москвой, Токио и другими истероидными мегаполисами. Один аппарат завис над самым Белым Домом, похожий на перевернутый собор. В утреннем свете они казались безмолвными, неподвижными механизмами. Прочными, незыблемыми как солнце.
Президент, человек с волосами цвета подтаявшего айсберга, кое-как натянув улыбку, заговорил о необходимости проявлять сдержанность и о путях спасения. Повсюду царили нервозность, страх и растерянность. Уличное движение остановилось. Фанатики веселились. Если никто не помнил слов старика, то хотя бы имя его запомнили, – одна девочка высоко подняла транспарант с надписью «Я СКАЙ ЧУМ». Тяжелая атмосфера сгустилась над застывшими в ожидании городами.
Над Белым домом раздалось поскрипывание. Открывался центральный глаз корабля. Створки, подобные серебряным крыльям насекомых, затрещали. Терлись, издавая скрежет, массивные стальные двери.
