Хотя идея Китая как культурного целого определялась общностью обычаев и ритуалов, возникших около 1000 года до н. э. благодаря претензии империи Чжоу на вассальную зависимость царств, сгруппировавшихся вокруг современного центрального Китая, следующие восемьсот или около того лет она оставалась скорее теоретическим идеалом, чем географической и политической реальностью. Даже накануне крушения своей реальной власти в 771 году до н. э. империя Чжоу занимала лишь северную половину страны, сегодня известной как Китай, простираясь на юг не дальше реки Янцзы. И эту сравнительно ограниченную территорию трудно было назвать однородной в культурном отношении. Фантастические искусство и литература самого южного китайского государства, Чу — с их чарующим пантеоном богов, богинь и причудливых мифологических существ — явило цивилизацию, намного более экзотичную и феерическую, чем сравнительно приземленная цивилизация основной территории Чжоу на севере. Земли, лежавшие за Чу — современные Юньнань, Гуйчжоу и другие южные провинции континентального Китая, — населяли туземные племена, существовавшие вне всякого, даже слабого, культурного влияния китайской империи. После ослабления власти Чжоу концепция единства стала еще более призрачной, страна оставалась сильно раздробленной в эпоху Воюющих Царств: отдельные государства интриговали и боролись за верховенство, а советники и военачальники покидали родные места в поисках могущественных покровителей в других государствах, настраивая правителей друг против друга и выискивая для себя наибольшую выгоду.
Конфуций (551–479 годы до н. э.) — позднее провозглашенный при Хань самым выдающимся мыслителем в китайской империи — был в значительной мере человеком своей эпохи (ранний период эпохи Воюющих Царств). Хотя его философия призывала к политическому единению, его карьера — череда переездов из государства в государство в поисках политической должности, которую он, по его мнению, заслуживал, — добросовестно воспроизводила разобщенность, царившую в то время. Ностальгируя по давно утраченной мифической идее единого Китая и добродетели, взлелеянной династией Чжоу, Конфуций надеялся положить конец конфронтации и раздробленности своей эпохи путем возрождения морали. Если каждый будет поступать (конфуцианство едва ли признает существование женщины как общественного субъекта) гуманно и доброжелательно, полагал он, страна будет мирно объединена. Общественной нормой, делавшей предписания Конфуция применимыми, было правильное исполнение ритуала, который в широком смысле расписывал все формы публичного и личного поведения: отбивание поклонов, траур по родителям, ношение правильного цвета отворотов, исполнение правильного вида музыки, поклонение правильной горе, наем правильного количества танцовщиц и так далее и тому подобное. Великое популяризирующее новаторство Конфуция состояло в том, что он перенес свою политическую философию на легкоусвояемую, понятную аналогию с отношениями в семье. Конфуций ставил знак равенства между отношениями отцов и сыновей и отношениями между правителем и подданными. Добродетельные отцы и сыновья, развивал он свою логику, становятся добродетельными правителями и подданными; добродетельные правители и подчиненные вернут Китай к нужному состоянию мирного, процветающего государства. Ухаживай за своим домашним садом, учил он, и страна будет процветать; выполняй как положено свою общественную роль, и все остальное гармонично встанет на свои места.
