Когда они устали от занятий любовью в бассейне, Рейнгар перенес ее в огромную постель. Сюда же, в спальню, он принес поднос с ужином, бокалы и чудесное вино с планеты, где плодоносили лучшие виноградники Ариверсума. Они пили вино, смеялись. Клео полулежала перед ним обнаженная, не смущаясь своего тела. Он кормил ее кусочками фруктов и сладостями, а взглядом, казалось, готов был съесть ее саму. Его глаз при этом светился ярко-алым светом как одна из звезд Азавира на ее закате.
А дальше было продолжение, полностью поглотившее Клео. Она даже не могла ни о чем думать, ведь лоррен не давал ей больше передышки, меняя позы и раз за разом доводя ее до оргазмов, лучших в ее жизни!
— Я люблю тебя, Рейн, — прошептала она, проведя кончиками пальцев по его маске. При этом она отдавала себе отчет в том, что уже никогда не сможет забыть прошедших дней, начиная с полета на Триикс. Каждый раз, думая о лоррене, она будет вспоминать эти ночи, его нежность и их страсть. Даже если у них ничего не получится, она не сможет выкинуть его из памяти. Да и не хочет. Если бы он только всегда оставался рядом!..
— Моя Клеопатра, — прошептал он в полудреме.
Его нога тут же перекинулась через нее, и он уложил ее на спину, сладко целуя в губы. Она обняла Рейна двумя руками и почему-то вспомнила о том, что утром им предстоит поход по бутикам в поисках наряда на бал-маскарад, но горячее мужское тело, прижимающееся к ней, сбивало мысли. Он снова возбуждался, а его член уперся в ее живот. Ему было все мало, и вовсе не ее гормоны тому виной.
— Рейн, мы куда-то собирались, — с придыханием напомнила она, стараясь не поддаваться его ласкам. Хотя так хотелось!
— Успеем, — шепнул он ей в ушко, вонзаясь твердой плотью в ее лоно. Она застонала и обвила его двумя ногами. Их губы слились в поцелуе, как и их тела.
Толчок. Выход. Снова толчок.
Одно дыхание на двоих. Одни мысли.
Единое желание принадлежать друг другу и не отпускать свою любовь.
Когда сердца бьются в унисон, а тела тянутся один к другому, сложно думать о чем-то. Когда накрывает очередная волна страсти, невозможно остановиться и позволить уйти любимому.
Она вложила в этот секс все свои чувства, если бы они только могли измеряться глубиной движений, она словно предчувствовала разлуку. Она прижималась слишком тесно, не желая отпускать. Тревога сочеталась с наслаждением, с тихим шепотом, перемешивающимся со стонами, поцелуями — то быстрыми, то глубокими и напористыми, но всегда очень нежными.
