— Хьюстон… — произносит Ада задумчиво. — Мы, Андрюш, в Вильнюсе квартиркой обзавелись.
— Да? Давно?
— А вот после Лешиного похода к суду.
Дачу продали. Дачи жаль, но приходится чем-то жертвовать. Вильнюс, рассуждают они, от всего не спасет. Впрочем, с израильским паспортом… — Ого, у них и израильский паспорт есть? — Только у Саши пока и у Глаши. — Он не знал, что Саша еврей. — Немножко, по бабушке, но как раз то что надо — со стороны матери.
— Похоже, Андрюш, ты останешься в лавке один.
Пауза.
— «Пир продолжается. Председатель остается, погруженный в глубокую задумчивость», — декламирует Глаша.
Жестоко. Но, в общем, по делу. Ада выразительно глядит на сестру:
— Это ведь так, на всякий пожарный. Может, и не понадобится.
Остальные занялись уже чаем с конфетами и коньяком.
Тут душновато. Он поднимается из-за стола, идет в соседнюю комнату, подходит к окну. Теплый московский вечер, зажглись огоньки. Ада отворяет дверь на балкон: когда стемнеет, станет совсем хорошо. Не центр, конечно, но им их район нравится. А если высунуться и посмотреть вон туда… — Ада отодвигает стекло.
— Не надо, пожалуйста! — он отступает в прихожую.
Он стал побаиваться высоты.
— Страшно, что балкон упадет?
— Заглядеться боюсь. Поддаться минутному искушению и…
Она подзывает сестру.
— Слушай, нам не нравится твое состояние. Ты, Андрюш, всегда выходил за рамки предлагаемых обстоятельств. Но и знал, когда пора уже отодвинуть театр и готовиться к сессии.
Да, было такое… Он надевает ботинки: подвигаться надо, пройтись. Ничего, если не прощаясь?
— Или, знаете… Ноги не держат. Сестрички, вызовите такси.
Они провожают его, целуют каждая в свою щеку:
— Мы слабостью сильны.
— А мы безмерно. — Улыбаются, машут рукой.
Их ласка в иных обстоятельствах была бы очень приятна — такие они красавицы и такие свои, но сегодня он мало чувствует. Ни близнецы, ни выпитое вино не развеселили, не опьянили его. Да он и не пил почти.
— Твою ж мать! — водитель ударяет по тормозам, выводит его из болезненной дремоты. — Видал, что творит? Этим, — вставляет еще ругательство, — можно все. Номер видал? ЕКХ97. Знаешь, что это за серия?
Откуда ему знать про какие-то номера? Просит чуть-чуть приглушить радио — русский рэп, не худшее по нынешним временам, пусть будет, только потише — и снова пробует дозвониться тем, кто искал его, пока у него шли занятия. Теперь механический голос ему предлагает ввести индивидуальный пароль. Какого черта? Что за пароль?
