— Пожалуйста, не дайте ей умереть, — молит он сквозь слезы, пока меня увозят, и темнота вновь поглощает меня.
* * *
— Ее аппендикс лопнул. К счастью, мы успели вовремя, но яд распространился. Какое-то время она будет в критическом состоянии, — тихо говорит женщина. — Яд вызвал инфекцию, которая называется «перитонит». Мы сделали все возможное. И теперь все, что мы можем сделать — это ждать.
Я слышу голос Джеймса. Его рука сжимает мою.
— Малышка, пожалуйста, не оставляй меня. Пожалуйста.
— Она справится, — говорит Мари. Я слышу всхлип, который может принадлежать только Джессике. Я хочу их утешить, сказать, что я здесь, но я не могу двигаться. — Она справится.
В животе все будто горит, причиняя дикую боль. Все мое тело горит. Я чувствую, будто меня оторвали от тела. Как будто меня уже там нет, но все же я там.
— Малышка, — тихо говорит Джеймс, и я чувствую, как его лоб прижимается к моему. — Я люблю тебя. Мне очень жаль, что все так вышло. Прости меня.
— Она справится, — я слышу успокаивающий голос Сильвии. — Ты знаешь, что она справится.
Тьма поглощает меня.
* * *
— Медсестра! — слышу я суету в палате. Кто-то что-то вытаскивает из моего горла, я открываю рот и задыхаюсь. Я хочу открыть глаза. — Она в порядке?
— Да, она просыпается. И это нормально, — говорит женский голос. — С ней все будет хорошо, мистер Фриман. Ее показатели в норме, температура спала, и она хорошо реагирует на лечение.
Я слышу облегченный всхлип, и Джеймс целует меня в лоб. Мне требуется несколько минут, что кажутся часами, но я все-таки открываю глаза. В комнате темно, только лампа над моей кроватью освещает комнату. Я медленно нахожу взглядом Джеймса.
— Ох, Майя, — вздыхает он, и слеза стекает вниз по его щеке. — Майя. Слава Богу, я…
— Эй, — говорю я тихо и касаюсь его руки. — Я опять хочу спать.
Он кивает и целует меня в нос.
— Я люблю тебя. Так сильно люблю.
— Я знаю, — я слабо улыбаюсь ему и проваливаюсь обратно в темноту.
* * *
Я чувствую легкий ветерок на своем лице и слышу звук вентилятора, который гудит где-то слева от меня. Я открываю глаза и улыбаюсь. Палата заставлена цветами, от которых стоит божественный запах, а еще открытками и подарками. Солнечный свет льется сквозь открытые жалюзи. Я в отдельной палате. Я знаю это, потому что в такой палате лежал мой отец.
— Эй, — мягкий голос Джеймса ласкает мои уши. Я слабо улыбаюсь и смотрю на него. Он растрепанный и все еще в своем костюме, в том самом, в котором был вчера с утра и до этого происшествия. Легкая щетина, которая появилась на его лице, очень ему идет. — Я скучал по тебе, малышка.
