Простояв в полной боевой готовности до самого утра, когда солнце уже стало уверенно забираться на небосвод, вражеские войска втянулись в городок. Выдохнув, Эстарх принялся раздавать распоряжения. Основную часть своих солдат он отправил в рощицу — пусть отдыхают, конные застрельщики, делясь на илы, заступали в дозор гиппархиями по очереди — теперь требовалось удержать эфесские войска в поселении до прихода основных сил…
* * *
Эвмен успел как раз вовремя — вражеская армия выходила из города, готовясь к прорыву на Эфес. Солнце нещадно жарило с небосклона — ни тучки, ни облачка, благо, до обеда было еще достаточно далеко, так что оно не вошло в полную силу… Получив последние новости от гонца, Эвмен, подойдя к поселению, сделал небольшой крюк и вышел к нему со стороны Эфеса — вполне логично было предположить, что враг будет прорываться именно в ту сторону.
Приготовившиеся к бою гиппархии, услышав командирскую трубу, откатились к разворачивающейся в боевые порядки пехоте. Не мудрствуя лукаво, Эвмен поставил в первую линию всех пеших и конных застрельщиков, ксистофоров отвел на левый фланг, пехоту построил во вторую линию. Архидеос хочет в Эфес — пусть прорывается под градом стрел, дротиков и пуль…
И всё же враг смог его удивить — эфесские войска просто ринулись в атаку, без строя, без организации… На острие вражеского удара шли соматофилаки с Архидеосом во главе — пергамские войска открыли ураганный огонь, прореживая наступающие войска. Конная лава соматофилаков, запинаясь под обстрелом, теряя одного бойца за другим, добралась до пергамских застрельщиков и врезалась в их строй.
— Да что же он делает-то… — не выдержал один из соматофилаков Эвмена.
Команда… Два таксиса гоплитов ударили по вражеским кавалеристам во фланг и тыл. Дикое ржание коней, погибающих под ударами копий, крики, вой… Но разглядеть что-либо было трудно — пыль застилала все окрестности. Остальные застрельщики продолжали поливать снарядами наступающую пехоту, расстреливая солдат иногда целыми шеренгами…
Что делает… Эвмен в чем-то его понимал — Архидеос не был дураком, и он видел, что шансов прорваться к Эфесу у него нет, особенно после потери трех таксисов гоплитов. Он не успел, и, выбирая между бесчестьем и смертью, выбрал смерть. И этим лично у Эвмена вызывал огромное уважение — нечасто среди греков в нынешние времена увидишь истинную, величественную доблесть и силу духа… И уж совсем редко увидишь полководца, способного подвигнуть собственную армию на самоубийственную атаку, которая в любом случае закончится поражением.
