Воспользовавшись относительным затишьем, Коновальчук послал связных в роты узнать о потерях. Связные сообщили, что убитых и раненых нет.
— Вот здорово! Куда же они стреляют? — недоумевал Винокуров, впервые участвовавший в серьезной стычке.
— Ничего удивительного. Стреляют по лесу. Патронов у них много, — ответил комбат.
Коновальчук заметил движение у немцев. Видимо, они по-своему истолковали то, что партизаны ослабили огонь, и, судя по всему, готовились к новому броску… Огонь с их стороны снова достиг предельной плотности. Решив предупредить атаку, Коновальчук во весь голос крикнул:
— Огонь!
Дружно заговорили пулеметы, автоматы и винтовки, прижимая врага к земле…
Командный пункт отряда — импровизированный столик у штабного шалаша — явно не отвечал своему назначению. Мы поняли это в первые минуты боя. Пришлось поспешно переместиться на край лагеря, к могучему, в два обхвата, дубу. Огненной дуэли, которую вел с противником батальон, казалось, не будет конца. Я ждал, что вот-вот закипит бой и на других участках обороны. Но там было тихо.
Гитлеровцы продолжали методично вести артиллерийский огонь. И хотя он несколько ослабел, снаряды рвались все ближе к лагерю. Нетрудно было догадаться, что если немцы чуть перенесут огонь, то непременно накроют лагерь, и прежде всего 2-й батальон. Кезиков решил, что надо отходить, что отход должны начать 2-й батальон и штаб. Он послал своего адъютанта предупредить радистов. Тот быстро возвратился и крайне встревоженно доложил:
— Радистов нет!
— Как нет?
— Их куда-то увел капитан Клюев.
Мне показалось, что Кезиков не на шутку встревожен. Однако действия его были решительны и быстры.
— Надо немедленно отходить, комиссар! Как думаешь, куда лучше?
— По-моему, вдоль Ипути, мостов ведь нет.
— Согласен, пошли!
Уже на ходу он приказал Данильченко снять 2-й батальон, штабные подразделения и вести их вслед за нами по высокоборокской дороге. Я еле успевал за торопливо шагавшим командиром.
Неожиданно на дороге появился Клюев. Он быстро шел нам навстречу.
— Решили отойти?
— Где рация? — зло крикнул Кезиков.
— Здесь, недалеко.
— Кто разрешил снять ее?
— Я сам. Держать рацию на старом месте было нельзя: одна шальная пуля — и мы остались бы без связи.
У меня отлегло от сердца: рация в целости и сохранности. Теперь следовало позаботиться о другом — об отводе людей, продолжавших вести бой. Я остановил двух бойцов из штабной роты и послал их к Коновальчуку и Чиберяку с приказом отойти.
