Архонт бросил взгляд на гостя: согласен ли он с его мыслями или только прикидывается простаком? Лицо Эвтидема было непроницаемо серьёзно — словно и не на пиршественном ложе!
— Так чего же ты хочешь от меня, Поликрат?
— Мои мастерские хорошо поработали в последнее время. Скопилось немало мечей, панцирей, шлемов, наконечников копий и другого. Есть возможность выгодно продать всё это. Но необходимо выполнить всё в тайне — обоз с оружием должен быстро и беспрепятственно прибыть в Гифий[59], там груз следует немедленно перенести на ожидающий корабль, после чего тот сразу же выйдет в море. Влияние эфора должно оградить повозки от досмотров. Разумеется, его вознаграждение будет соответствующим. Здесь, если повезёт, добыча составит не менее трёх тысяч драхм[60].
— Для тебя, Поликрат?
— Для тебя, Эвтидем!
— Огромная сумма, — не смог скрыть изумления эфор.
— Я не стал бы тревожить тебя из-за мелочи.
— Всё же... всё же... поверь, мне хотелось бы помочь, но...
— Но я понимаю тебя. Не стоит спешить с ответом. Подумай, не будем больше говорить о делах; мы совсем забыли о том, что надо есть и пить. Харикл, принеси другого вина, того, что я получил из Лидии в засмолённой амфоре.
Богатство, конечно, привлекательно — думал Эвтидем, — можно иметь дом как у Поликрата, пить такое же вино, а при случае — выйти из затруднительного положения, как Лисанорид. С другой стороны, приобретая серебро путём, предложенным гостеприимным хозяином, можно вызвать именно этот нежелательный случай... Тогда — прощай пост эфора, которым так гордится не только он, Эвтидем, но и весь его род. Вместо чести и уважения — позор. В глубине души Эвтидем завидовал гармостам, подчас полновластным хозяевам в городах — союзных Спарте или оккупированных её войсками. Их положение позволяло практически законным (то есть таким, на который закрывают глаза эфоры и Герусия) способом сколотить приличное состояние. Сам же он не успел побыть наместником Спарты. Ни в одном мало-мальски доходном местечке — этому, как ни странно, помешало возвышение, выведшее недавнего полемарха[61] на вершину общественной пирамиды. Эфор объяснял его благоволением богов; и вот, оказывается, один из милостивых к нему олимпийцев расположился на пиршественном ложе по соседству.
— Забудем о делах, довольно утомлять себя заботами, наоборот, отдохнём от них, — рокотал Поликрат и потчевал гостя. Кажется, ничуть не огорчён отказом Эвтидема.
— Память об Элевсине, — говорил хозяин, заметив, с каким интересом разглядывает гость кувшин, формой и цветом удачно вписывающийся в обстановку комнаты. — Побудь некоторое время один, полюбуйся этими сосудами. Харикл!
