— Ты уже догадался сам, Эвтидем. И в живых он остался, отделавшись изгнанием, по гой же причине...
— Золото? Ты говоришь, фиванцы купили спартанского военачальника?
— А подсудимый купил жизнь. Угощайся, этот сыр превосходен. И так подчёркивает вкус вина.
С растерянным видом эфор отправил кусочек в рот и некоторое время жевал; затем отхлебнул из кубка.
— Ты это знал?
— Я знал Лисанорида. Знал и тех, кто его судил. Сейчас никого из них уже нет в живых.
— Говорят, — добавил после небольшой паузы Поликрат, — бывший гармост благоденствует ныне в прекрасном поместье где-то на берегах Нила. Богатство спасло ему жизнь. Скорее всего, Лисанорид с радостью отправился в изгнание туда, где роскошь не зазорна.
Глаз олимпийца, неожиданно прищурившись, глянул на эфора коротко и остро. Эвтидем несколько мгновений что-то соображал.
— Мудрый Ликург, — наконец произнёс он, — оградил нас своими законами от роскоши, чтобы не ослабли тела и дух спартиатов. Но это, конечно, относится к тем, кто должен идти в бой и крепкой рукой заставлять илотов обрабатывать клеры. А почтенные архонты и другие лучшие граждане должны быть награждены за тяжёлый труд на благо отечества! — завершил эфор так, словно выступал перед народным собранием.
— Между тем есть крикуны, всегда готовые усмотреть в этом нарушение заветов предков.
— И кто же это?
— Пентеконтер Эгерсид, сын Демофила. Он осмеливается открыто говорить, что такие, как я, подтачивают могущество Спарты, заявляет о необходимости увеличения литургии[57] для состоятельных граждан — как будто не из моих мастерских вышла добрая половина лаконских клинков!
Эвтидем не стал скрывать своих чувств:
— Это не всё, мой благородный друг. Мне известно, гордец хочет прекратить криптии — мол, илоты помогали нам в последней войне, — а периэков уравнять в правах со спартиатами.
— А это уже преступные слова! Вот кто подрывает устои Спарты! — Пока только слова. А жаль! Иначе мы бы уже осудили и казнили его.
— Ты должен вынести обвинение Эгерсиду уже сейчас!
— Хочу. Но пентеконтер слишком популярен, особенно среди молодёжи.
— Он такой же смутьян, как его дед и отец!
— Недавно я видел этого возмутителя умов. Когда проверял войска, предназначенные для отправки на север к Клеомброту. Вот и наш пентеконтер со своим пентекостисом промарширует туда же.
— Вот-вот, отправится к своему покровителю. За что его любит царь?
— Не могу понять. — Эвтидем вытянулся на спине, заложив руки за голову. — Выяснить бы, есть ли у него долги...
