Прощай, твоя верная рабыня
Тира».
Свернув кожаную полоску в кольцо, она убрала скиталу[94] с остальными принадлежностями в ларец и, взведя сторожевое устройство, заперла его.
Трижды дёрнула за шнур звонка.
— Возьми и немедленно отправь господину, — протянула Тира уложенное в запечатанный пенал послание вошедшему Никерату.
Ещё до рассвета всадник с пропуском от городских властей сорвётся в путь и, погоняя коня, повезёт покрытую бессмысленным набором букв кожаную полоску в Спарту. Там Поликрат обернёт ею точно такой же, как у Тиры, цилиндр и прочтёт письмо...
Большой зал Кадмеи был прохладен и сумрачен. Неяркий свет осеннего солнца, сочившийся сквозь узкие стрельчатые окна, иссякал.
Факелы в древних бронзовых кронштейнах, помнивших самого Кадма[95], ждали своего часа.
Возвышение, где когда-то стоял трон первого повелителя Фив, а ещё недавно восседал спартанский гармост, было очищено — кресло, с которого наместник диктовал свою волю послушным олигархам, выбросили после возвращения демократии.
Древние строители хорошо знали своё дело — слово, произнесённое там вполголоса, было слышно любому из сидевших на длинных тяжёлых скамьях, установленных вдоль каменных стен. Тем более слово Пелопида, не умевшего говорить шёпотом.
— Боги милостивы к Фивам, — вещал он членам Совета, — ибо даже такой военачальник, как Агесилай, ныне ни с чем ушёл из Беотии. Правда, он опустошил наши поля. Но боги, вселив безумное честолюбие в спартиата Сфодрия, побудили его напасть на Афины. Тем самым он невольно доставил нам сильного союзника, а наши сторонники в этом городе смогли обеспечить нам помощь деньгами! Вы знаете, как они нужны, ведь на закупку хлеба ушло немало! Доставка хлеба из Пагас была делом важным и нелёгким. Здесь мы видим новое доказательство милости богов — выполняя эту задачу, Эпаминонд был коварно захвачен в плен развратным Алкетом, спартанским гармостом Орея. И что же? Он не только освободился сам, но изгнал из города спартанский гарнизон, помог установлению там демократии и доставил нам нового ценного союзника!
При этих словах взоры присутствовавших невольно обратились к Эпаминонду, невозмутимому, словно речь шла не о нём.
— Но известно, — продолжал Пелопид, — боги карают ленивых и нерадивых. Они отвернутся от нас, если мы удовольствуемся лишь достигнутым! Вот почему нам следует, используя успех, уже этой зимой распространить гегемонию Фив на всю Беотию, помогая гражданам её городов свергнуть проспартанские олигархии! Освобождённые города, где восторжествует демократия, станут нашими союзниками, и тогда Спарте придётся отказаться даже от мысли о новом вторжении! Время удобное — силы противника разбросаны, до весны он не сможет обрушиться на нас всей тяжестью. А потом будет поздно! Наши мужчины не дали спартиатам одолеть себя и поверили в свои силы. Наша молодёжь — будущее государства — постоянно занимается воинскими упражнениями, растёт сильной, пылкой и смелой. Нельзя дать угаснуть загоревшемуся в людях огню! Итак, я предлагаю зимний поход в Беотию, на запад; с востока нас обеспечат дружественные Афины!
