В спецхране библиотеки я нашел много материала, который был связан с наукой разоблачения симуляции. Существовали публикации, доступные только медэкспертам, помеченные специальным грифом, и даже обладание такими публикациями неправомочным лицом могло повлечь суровое наказание. Помню волнение, смешанное с опаской, когда я впервые держал подобную публикацию в руках. (Обычной процедурой для меня было прийти в библиотеку после закрытия, дверь открывал знакомый охранник, я быстро отбирал необходимый материал и уходил с обещанием все вернуть утром до открытия библиотеки, на случай если кто-то мог потребовать материалы в этот день.)
Охранник не понимал истинную природу моих намерений. Он думал, что я просто молодой человек, интересующийся медициной, в частности, вопросами пола (я однажды показал ему дореволюционную книгу по этим вопросам, и он был заинтригован ею).
Мои друзья-медики и я проигрывали идеи частичной глухоты, эпилепсии и дефектов зрения в качестве рецептов, как сделать Петра неподходящим для службы в армии. Мы рассмотрели идею височной эпилепсии, сопровождаемой кратковременной потерей сознания, и в дополнение, религиозными чувствами и воззрениями. Существовала медицинская карта с записью о сотрясении мозга, произошедшем у Петра в пьяной драке. Мы даже сделали электроэнцефалограмму, но, к нашему сожалению, она не показала видимых отклонений.
Сложность симулирования эпилепсии и дачи правильных ответов во время психиатрического обследования, которым мы пытались обучить Петра, оказалась для него слишком большой — он был умным, но психологически неподготовленным — и, в конечном счете, вместо этого заявил, что он единственный кормилец своей престарелой матери. Это также не подействовало, так как власти быстро обнаружили его брата, который был жив и здоров и проживал в Казахстане, где остался после эпопеи освоения целины. Петра призвали в армию, и мы потеряли его след.
Все эти занятия оказались позже бесценными для меня. Я вовсе и не подозревал, что мое знакомство с ребятами из мединститута когда-то окажется востребованным. Даже когда я изучал и обсуждал материалы в процессе подготовки этого дела, у меня всегда была задняя мысль о действиях, которые вынужден буду предпринять я сам, когда меня призовут через год или чуть позже. Во-первых, нужно попробовать поступить в университет с помощью моих спортивных способностей, несмотря на то, что официально я должен был отработать пару лет после окончания техникума. Во-вторых, можно было попасть в спортивный клуб армии, где я провел бы три года службы, будучи профессиональным пловцом с воинским званием (именно так поступали многие советские олимпийцы и другие чемпионы, получая медали и превосходя мировые рекорды, формально оставаясь любителями). Местные спортивные руководители заверяли, что снабдят меня необходимыми рекомендациями.
