Соломенные люди | страница 75



Холл был маленьким, сырым и провонявшим хлоркой – вероятно, из-за крошечного бассейна, находившегося в соседнем помещении. Иссохший старик за стойкой направил меня наверх, не прибегая к словам, – одним лишь любопытным взглядом. Оказавшись в баре, я понял почему. Здесь было практически безжизненно. Посреди зала располагалась стойка с одинокой официанткой, а вдоль стены – ряд древних игральных автоматов, в которые безмятежно бросали монетки несколько столь же престарелых посетителей. Большие окна в передней части помещения выходили на автостоянку и не слишком оживленную улицу. В разных местах зала сидело несколько пар, громко беседуя, будто в надежде, что это создаст в баре хоть сколько-нибудь подходящую атмосферу. Но такой атмосферы не было.

За столиком возле окна я увидел Бобби Найгарда.

– Что это за хрень такая – Сакагавея? – первое, что он спросил.

Я сел напротив.

– Сакагавея – так звали одну индейскую девицу, которая путешествовала вместе с Льюисом и Кларком. Помогала им общаться с местным населением, чтобы их не убили, и все такое. Экспедиция проходила недалеко отсюда, по пути к горам Биттеррут.

– Спасибо, профессор. Но разве сейчас можно говорить «девица»? Это ведь вроде как проявление сексизма, или как оно там называется?

– Вероятно, – сказал я. – И знаешь что? Мне на это наплевать. Всяко лучше, чем «скво».

– А лучше ли? Может, и нет. Может, это как «ниггер». Символ гордыни. Использование терминологии угнетателей.

– Пусть будет так, Бобби. Рад тебя видеть.

Он подмигнул, и мы чокнулись кружками. Бобби выглядел практически так же, как обычно, хотя я не виделся с ним два года. Он был чуть ниже меня ростом, чуть шире в плечах. Короткая стрижка, всегда казавшееся слегка покрасневшим лицо, и вид человека, готового многое стерпеть, не особо при этом переживая. В свое время он служил в армии, и порой кажется, что служит до сих пор, только не в тех подразделениях, о которых можно услышать в новостях.

После того как мы выпили, Бобби поставил кружку на столик и огляделся по сторонам.

– Ну и дыра же тут, скажу я тебе.

– Тогда почему ты здесь?

– Эта чертова вывеска меня заманила. А что, в городе есть отель получше?

– Нет, я имел в виду – почему ты прилетел в Дайерсбург?

– До этого я еще дойду. А пока – как у тебя дела? Соболезную твоему горю, старик.

Внезапно – возможно, потому, что я сидел вместе с тем, кого считал своим другом, – я вновь ощутил боль утраты, резкую и неожиданную, которую, как я понял, мне предстоит теперь временами испытывать до конца своей жизни, независимо от того, что совершили мои родители. Я хотел что-то сказать, но передумал. Меня вдруг охватили усталость, безразличие и грусть. Бобби снова чокнулся со мной кружкой. Мы выпили. Он немного помолчал, затем сменил тему: