Он покачал головой:
– Не слишком-то я для тебя подходящий соперник.
– Ну так что, теперь скажешь: «Отлично, парень» или что-то в этом роде?
– Нет, – спокойно ответил он. – Потому что это не так.
Я уставился на него, потрясенный, словно пятилетний ребенок.
– Ну что ж, – наконец сумел проговорить я. – Спасибо за поддержку.
– Это игра. – Отец пожал плечами. – Меня беспокоит не то, годишься ты на что-то или нет. Дело в том, что это никак не беспокоит тебя.
– Что? – недоверчиво переспросил я. – Ты это прочитал в каком-то своем учебнике по мотивационному анализу? Мол, стоит в нужный момент как следует поддеть сыночка и он в конце концов станет председателем совета директоров?
– Уорд, не строй из себя дурака, – спокойно ответил он.
– Это ты дурак, – рявкнул я. – Ты думал, будто я ни на что не гожусь, а ты сможешь сюда явиться и разбить меня в пух и прах, хотя сам играть вообще не умеешь!
Он немного постоял, сунув руки в карманы брюк, затем посмотрел на меня. Это был странный взгляд – холодный и оценивающий, но вместе с тем любящий. Потом отец улыбнулся.
– Не важно, – сказал он и вышел. Скорее всего, отправился пешком домой.
Я вернулся к столу, схватил свое пиво и допил его одним глотком. Потом попытался загнать один из оставшихся шаров в угловую лузу – и промахнулся. В это мгновение я по-настоящему ненавидел отца.
Метнувшись к стойке, я обнаружил, что очередная кружка уже ждет меня. Я полез за деньгами, но Эд покачал головой. Раньше он никогда так не поступал. Я сел на табурет и несколько последующих минут молчал.
Постепенно мы все же заговорили о совершенно посторонних вещах: о взглядах Эда на местную политику и феминизм – и к тому, и к другому он относился довольно критически, – о хижине, которую он собирался построить в лесу. Я понятия не имел, каким образом связаны эти темы между собой, но все же слушал его. К тому времени, когда в бар зашел Дэйв, я уже мог более-менее делать вид, что ничего особенного не произошло.
Вечер прошел как обычно. Мы болтали, пили, врали друг другу, с горем пополам играли в бильярд. Наконец я вышел к машине и остановился, увидев подсунутую под стеклоочиститель записку – написанную почерком моего отца, но значительно более мелким.
«Если не сумеешь прочитать сразу, – говорилось в ней, – пусть лучше тебя кто-нибудь подвезет. А завтра приедем сюда вместе, чтобы забрать машину».
Я скомкал записку и отшвырнул ее прочь, но домой ехал очень осторожно. Когда я вернулся, мать уже спала. В кабинете отца горел свет, но дверь была закрыта, так что я просто поднялся к себе наверх.
