— Ну, и как Димка тебя трахает, целка валдайская? Мне ты, значит, не давала, потому что я — голытьба, а перед ним сразу ножки раздвинула? Ты ж, шалава, меня ждать обещала, письма присылала. Что ж ты, сука, подстилка хренова, сразу мне не сказала, чтоб я не надеялся?
В трубке послышалась возня, а потом уже другой голос, знакомый с детских лет, резко произнес:
— Не звони сюда больше, урод.
— А это кто тут нам грозит? — хохотнул Ванька. — Никак женишок? Здорово, кореш, как дела? Пока не родила, а?
— Завали хлебало! — рассвирепел где-то на родине друг детства Димка. — Закрой свой поганый рот, понял? А не то я…
— А не то — что? — захихикал Ванька, потом добавил, подпустив в голос металлу: — Ты, Димася, теперь ходи оглядывайся. Я ж к вам на свадьбу собираюсь, да с подарком. Вон он, рядышком со мной лежит. Ох, хороший подарочек, на всех гостей хватит. Так что ты заранее побеспокойся, на кладбище участок застолби, ушлепок…
В ухо ударила тишина, и последние слова, брызгая слюной от ярости, Ванька прокричал в пустоту, а после, отшвырнув телефон, разрыдался от злости и обиды. Он плакал долго, всхлипывая и подвывая, размазывал по лицу слезы и сопли, нервно курил, выдыхая дым в окошечко, потом неожиданно уснул, вымотанный переживаниями и усталостью.
Снилось Ваньке, что он сидит на берегу озера, куда часто ездил купаться и отдыхать, и день невероятно жаркий. Спину припекало солнышко, в воде плескался друг Димка, счастливый и довольный, и Ванька тоже был во сне счастлив. Димка орал что-то и махал руками, но во сне парней почему-то окружала гулкая тишина. По берегу бегала болонка Муха, которой давно не было в живых — попала под машину на глазах у Ваньки в далеком детстве, дурная, сволочь, но сейчас она, живая, носилась вокруг белым комком шерсти. Ванька крутился на месте, подставлял солнцу спину и все хотел увидеть Аньку, которая тоже сидела где-то на берегу, но рядом стоял армейский повар Колька Бушуев в грязном белом халате, жарил шашлыки, бешено махая на них газетой, отчего дым летел Ваньке в лицо, и он начал кашлять и задыхаться. В глазах защипало. Ванька потянулся потереть их и внезапно обнаружил, что совершенно голый лежит не на пляже, а на столе, покрытом красной скатертью, как в армейском клубе, где крутили второсортные фильмы, а сверху падает бархатный занавес с вырезанными на нем дырами. Заорав, Ванька бросился было прочь, но во сне он оказался связан по рукам и ногам. Занавес упал, накрывая удушливой смрадной волной, а запах дыма стегнул по ноздрям, заставив закашлять.
