Запахнув пальто, Ольга решительно двинулась к деревне, увязая в снегу. Посмотрев, как развеваются на ветру полы ее пальто, Алексей еще раз оглянулся на маячивший вдалеке призрак брошенной машины и пошел следом.
Солнце уже клонилось к закату, когда они наконец-то добрались до деревни, а добравшись, долго стояли в нерешительности, старательно пряча друг от друга панический испуг.
— Господи боже мой, — хрипло сказала Ольга. Алексей молчал.
Последние шаги дались им особенно тяжело. Вопреки Ольгиным прогнозам, идти по заснеженному полю оказалось тяжело. Проваливаясь в рыхлый снег, они то и дело теряли равновесие. Особенно часто падала Ольга, поначалу лишь всхлипывая от обиды, усталости и сдерживаемой злобы, а потом плача уже в открытую. Пару раз Алексей подходил, чтобы помочь ей подняться, но она с такой яростью отпихивала его от себя, что он оставил эти попытки и просто пошел вперед, прокладывая дорогу. От набившегося снега и холода его тоненькие щеголеватые сапожки, предназначенные исключительно для поездок в автомобиле да коротких перебежек по замерзшим тротуарам, сколько ни поджимай пальцы, не спасали, как, впрочем, и игрушечная дубленка, слишком тонкая для пронизывающего ветра. В животе урчало от голода, а горло драло от жажды, и оба украдкой совали в рот обжигающие губы белые комочки. Совсем не чувствуя ног, Алексей шел к уже отчетливо видневшимся домам, почти не оборачиваясь на Ольгу. Той последние шаги дались ужасно тяжело. И без того еле волоча ноги, она без конца падала и несколько метров преодолела на четвереньках, рыдая от усталости, не в силах встать.
Упасть бы, перевернуться на спину и отдохнуть пару часов…
Снег набился всюду, куда можно: в карманы, за шиворот, в перчатки, рукава и сумку, тяжелеющую с каждым пройденным километром. Когда Ольга наконец доползла до вросшего в землю Алексея, она неуклюже поднялась на ноги и уставилась туда, куда тот смотрел неподвижным взглядом.
— Леш, что это?
От дома, стоящего самым первым, остался один скелет, зияющий пустыми глазницами оконных проемов. Крыша провалилась внутрь, вместо забора — лишь пара столбов да несколько покосившихся штакетин. Облупившиеся стены с щербинами рассохшейся дранки, освещенные тусклым зимним солнцем, выглядели особенно зловеще.
— Леш?..
Ольга не обратила внимания, что назвала его по имени, как всегда в те моменты, когда сердце начинало трепетать от волнения или страха. Он тоже этого не заметил и даже счел чем-то само собой разумеющимся то, что бывшая жена стиснула замерзшими пальцами его руку.
