Возвращаясь мыслями в прошлое, Ольга почувствовала легкую грусть и ностальгию.
Подумать только, ведь тогда они были бедны как церковные мыши, ютились в настоящем клоповнике, пропахшем селедкой, и при этом жили веселее. Неужели они настолько постарели за эти десять лет?
Еще Ольга подумала, что, если бы оба так не боялись нищеты, Ваньке было бы девять и, вполне возможно, сын родился бы куда здоровее. Чего, собственно, они опасались? Тогда все жили еле-еле, в замерзающем городе, разграбленном тогдашним мэром. Десять лет назад — подумать только, какая пропасть времени! — квартиры стоили пятьсот долларов. А сколько квартир бросали, уезжая за длинным рублем поближе к столице? И ничего, выжили же, научились зарабатывать, и даже в той отчаянной нищете, с острым запахом соленой рыбы, было что-то притягательное и бесшабашное.
— У меня ведь и свадебного платья не было, — сказала Ольга. — А на кухне не было стола. Мы ставили еду на коробку от телевизора, которая заменяла шкаф. Помнишь, мы все мечтали потом нашу свадьбу переиграть?
— А ты все еще хочешь? — спросил Алексей, и в его голосе слышалось нечто большее, чем просто интерес. — Чтобы все было по-людски, с рестораном, фатой, и чтоб рисом в нас кидали и выпускали голубей? А у дверей родители с караваем, от которого мы должны откусывать?
— Я не знаю, Леш. Наверное. Просто всегда, стоит подумать об этом, меня останавливает мысль: какое это расточительство. Глупо, да? Но я как вспомню ту гору селедки, что надо было посолить, а потом продать, дурно становится.
— Совсем не глупо. Просто я подумал, что мы ведь, по сути, толком годовщину никогда не отмечали. Всегда один сценарий: кабак, гости, ну и поцелуи под счет и хохот. А ты же девочка, должна романтики хотеть, да?
— Какой из тебя романтик? — усмехнулась Ольга. — Ты меня даже замуж позвал между делом.
Алексей еще немного покачался на носках, потом почесал живот и жалобно сказал:
— Давай уже поедим, а? Нет, ну правда, гусь стынет. Я вокруг него уже три круга сделал.
Вообще Ольга знала, что не права, подтрунивая над мужем. Уж если и разбираться, романтичной как раз не была она, полностью лишенная воображения и фантазии. А вот Алексей, не умея ухаживать и ясно выражать свои чувства, ухаживал за ней с неуклюжей трогательностью и даже из армии присылал письма, вкладывая в них подсушенные ромашки. Откроешь такой конверт, а оттуда цветы сыплются с сухим шелестом. С тех пор пришла к ней любовь к ромашкам и всяким ромашковым экстрактам. Порой слабый аромат этих цветов она могла учуять за километр, раздувая ноздри, как породистая гончая.
