— Бить не бьет, но детей явно не любит, — возразила Ольга. — Ты видел, как она смотрит? Чистое гестапо.
— Ну, может, это от недотраха? У нее лицо такое, как будто про секс она не слышала никогда, и, вообще, ее родили почкованием. Я ее давеча назвал Надеждой Константиновной, так она то ли не расслышала, то ли обрадовалась этому. Будет у нас в доме своя сподвижница вождя мирового пролетариата. К тому же любить объект заработка она и не обязана, согласись. Кто из нас любит свою работу?
— Ты. И я, например.
— Ну, мы ж ненормальные, — глубокомысленно заметил Алексей, сунул руку ей под голову и притянул к себе, чмокнув в висок. — Зато сын у нас растет здоровым.
— Это да, — согласилась Ольга. — И уже почти научился плавать, я сама видела.
Лариса Константиновна действительно учила Ваньку плавать, проводя с ним в бассейне по паре часов в день. Как-то, зайдя туда, Ольга увидела, как сын в надувном жилетике остервенело долбит руками и ногами воду, взбивая ее в пену, а няня, стоя в воде по шею, поддерживает его и сурово говорит:
— Не так, Иван. Ножки выше. Больше брызг, больше. И ручки держи перед собой…
Ванька повернулся, увидел Ольгу и ощерился в беззубой улыбке.
— Ма, я пииву!
— Плыви, плыви, головастик, — рассмеялась она.
Лариса Константиновна недовольно сморщилась, и Ольгу тут же выдуло за дверь.
«Может, она и правда старая дева? — думала Ольга. — Потому и характер такой категоричный, если не сказать, мерзкий. И детей не любит, Ваньку вон все время Иваном называет и хоть бы раз улыбнулась… Ирка, кстати, тоже сколько лет ходила отмороженной, а сейчас, рядом со своим музыкантом, оттаяла, расцвела… Может, и эту если бы в свое время кто приголубил, она не ходила бы с таким лицом, словно у нее зубы сводит».
Весна плавно перекатилась в лето, а затем и в осень. И Ольга, освобожденная от домашних забот, смогла вновь вернуться к любимому делу, читая лекции по маркетингу сперва дважды, а затем и трижды в неделю. Ванька стал реже простужаться, проявил интерес к книжкам-раскраскам и как-то незаметно освоил половину алфавита и научился считать до десяти. Глядя, как он сопит, старательно загибая свои коротенькие пальцы, Ольга умилялась, но настоящим шоком для нее оказалось то, что теперь, садясь за стол, сын требовал салфетку и сам раскладывал ее на коленях. И одежду перед сном аккуратно развешивал на спинке детского стульчика, хотя раньше разбрасывал все, где придется: на полу, кровати, однажды даже закинул штаны на шкаф и заливисто хохотал, когда Ольга стянула их прямо себе на голову вместе с недоделанным макетом из пластилина.
