– Что это? – спросила Лара.
– Вкус.
Кройтнер усмехнулся и вытащил из ящика обеденного стола резиновую перчатку, натянул ее на левую руку и принялся измельчать стручок кухонным ножом.
– Хабанеро! – с трепетом произнес Кройтнер, смахивая около четверти измельченного стручка с доски в равиоли. Затем он позволил Ларе понюхать запах оставшегося. – И как?
– Свежесть. Ваниль.
– Верно. Так и должно быть, это чили хабанеро.
– Острый?
Кройтнер помешал в кастрюле и улыбнулся Ларе. Она рассмеялась:
– Как ты думаешь, я смогу выдержать это?
Когда варево закипело, Кройтнер взял кастрюлю и поставил ее на обеденный стол. Из ящика он достал две столовые ложки, одну из которых дал Ларе.
– Давай!
Лара нерешительно зачерпнула равиольную размазню, наконец загрузила один из пельменей с томатным соусом в ложку, долго и сильно дула, затем отправила в рот. Кройтнер с интересом наблюдал за ней.
– Нормально. – Она быстро жевала и проглатывала.
Кройтнер молча ждал.
– Ух ты! – выдохнула Лара. – Адски остро! – Пот выступил у нее на лбу, который мгновенно заблестел, словно смазанный маслом. Девушка бросилась к крану и принялась промывать рот холодной водой.
– Не поможет, – проинформировал Кройтнер.
– Я знаю, но так горит! – Она выплюнула шквал воды и заорала: – Теперь ты!
Кройтнер также выудил из кастрюли равиолину и положил ее в рот. Как только он прожевал и попытался изобра зить провокационную беззаботность, лицо его покраснело, и пот вырвался из всех пор. Тем не менее он собрался, проглотил, промурлыкал: «М-м-м!» – и сказал: «Ну, такое не получишь у итальянцев, а?» Последняя улыбка, а потом он бросился к крану.
– Убирайся отсюда! – крикнул он Ларе и приник к струе.
Лара рассмеялась, извиваясь и прикрывая ладонью рот. Невозможно было понять, пот или слезы покрывали ее щеки.
– Да, чертово дерьмо, это остро! – Кройтнер хватал ртом воздух. Даже воротник рубашки начал промокать. – Эй, что ты делаешь?
Лара подошла к обеденному столу с доской и держала ее над кастрюлей с равиоли. Три четверти нашинкованного чили все еще были на доске.
– Ты сошла с ума!
– А ты трус!
Кройтнер вытер воду с лица.
– Но потом это тоже придется съесть, – задыхаясь, сказал Кройтнер. – Предупреждаю! Мы оба продолжаем это.
– Ты трус!
– Трус.
Чили исчез в кастрюле. Лара помешала и подняла ложку, указывая на Кройтнера:
– Одновременно.
Кройтнер занял позицию над кастрюлей, издал несколько озабоченный, короткий вздох и наконец сжал ложку в кулаке.
– Я дам тебе хороший совет: ругань – лучший способ бороться с болью.
