После обеда все разошлись по рабочим местам.
Вымыв посуду, Амундсен присоединился к тем, кто возводил на берегу собачник. На его сооружение пошли бочки, из которых горючее было перекачано в опорожненные судовые цистерны. Помещение получилось достаточно высоким, с крышей из плотного брезента. Снаружи стены еще обложили пластами плотного снега.
В становище пока не наблюдалось движения, и Амундсен уже начал беспокоиться, решив после ужина направиться с визитом на берег.
Но не успели они покончить с ужином, как вахтенный крикнул в раскрытую дверь кают-компании:
– К нам идут гости!
По едва обозначившемуся следу, протоптанному на свежем снегу, к «Мод» медленно тянулась цепочка людей. Они шли, осторожно ступая по молодому льду. Первым шагал Амтын. За ним следовал Кагот, а позади тянулись три женщины в меховых комбинезонах, с непокрытыми головами. Очевидно, мороз в пятнадцать градусов был для них недостаточно суров.
Амтын еще издали произнес приветственные слова и ловко вскарабкался на борт. За ним последовали остальные.
– Мы пришли торговать, – заявил через Кагота Амтын и сделал знак женщинам.
Женщины принялись развязывать туго набитые, довольно вместительные кожаные мешки.
На палубе было ветрено: зимний навес над ней еще не был готов, – и поэтому Амундсен пригласил всех в кают-компанию.
На европейский взгляд казалось, что все туземцы – да еще одетые в одинаковые меховые одежды – на одно лицо. Однако Амундсен среди женщин сразу узнал жену хозяина, миловидную, смущающуюся Чейвынэ. Вторая женщина была постарше. Третьей пришла совсем молоденькая девушка, по-своему очень красивая.
Пока гостей обносили наскоро приготовленным сладким чаем с сухарями, они с нескрываемым интересом осматривались вокруг и о чем-то приглушенно переговаривались.
– Мы пришли торговать, – снова объявил Амтын. Он явно торопился.
Сегодня в становище пришли из Энурмина две упряжки с дальними родичами. Те увидели корабль и решили тоже попытать счастья: отправились обратно за пушниной. Их приезд заставил Амтына принять окончательное решение: надо выторговать у тангитанов все что только возможно, пока не заявились другие, жаждущие выменять пушнину на необходимые товары.
– Господин Амтын! – медленно сказал Амундсен, давай возможность Каготу переводить. – Наше судно не торговый корабль. И я хочу, чтобы вы это знали. Наше главное дело – исследовать берега, определить морские глубины, течения…
Кагот всматривался в лицо Амундсена, пытаясь понять, что это за человек. Может ли быть такое, чтобы кто-то из тангитанов безо всякой корысти плавал вдоль берегов Чукотки, лишь для удовлетворения своей любознательности? Лицо у норвежца было резкое, холодное, глаза проницательные, почти все время прищуренные. В отлиличие от других тангитанов, с которыми Каготу доводилось встречаться, он вчера вошел в ярангу с таким видом, словно ему не впервые бывать в подобном жилище, не воротил нос от непривычного запаха, ел, как заправский луоравэтльан
