Мы оставались в парке в течение часа, пока щенок не устал до такой степени, что не мог идти обратно, и Кэллум предложил отвести Оливию домой. Ей не хотелось этого, но я услышала, что он напоминает ей о том, что вечером ей надо будет еще подпитаться эмоциями. Наконец они оба согласились, что пора уходить, и я пообещала Оливии, что возьму ее с собой, когда мы с Бисли опять отправимся на прогулку.
– Спасибо тебе огромное! – сказала она, прощаясь. – Это был лучший – самый лучший – день в моей жизни!
Я улыбнулась ей:
– Было здорово пообщаться с тобой по-настоящему, и я обещаю повторить такую встречу.
Она в ответ просияла улыбкой, и я увидела, что Кэллум наклонился к ней и что-то сказал. Она скорчила недовольную гримаску, и когда она наконец сказала свое последнее «Пока», ее покалывание ушло из моей руки и сменилось покалыванием Кэллума. Я почувствовала, что расслабилась.
– Я приду через час-два, если это тебя устроит. Просто я должен удостовериться, что она не заблудится и хорошо поработает вечером. – Его голос упал до шепота, и он бросил быстрый взгляд на Оливию, но та наклонилась над Бисли и пыталась почесать ему уши.
– Ей придется приложить больше усилий, чем обычно.
– Бедный ребенок. А почему?
– Если ты так хорошо проводишь день, то амулет требует от тебя расплаты – я обнаружил это, когда мы с тобой впервые встретились. Мне пришлось собрать гораздо больше счастливых мыслей и воспоминаний, чем обычно. Оливия вряд ли имеет понятие об этом. Я попытался объяснить ей все утром, но она меня практически не слушала.
– Понимаю. Делай, что должен делать, и если ты сегодня больше не вернешься, то, что ж, до завтра.
– Уверен, что вернусь. Мы должны подумать над тем, как найти Кэтрин.
Мое настроение сразу ухудшилось – на какое-то время мне удалось совершенно забыть о ней.
– Да, и надо упредить следующий ее шаг. Мне только очень хотелось бы иметь хоть маленькую подсказку, с чего следует начать; сейчас у нас нет ни малейшего представления, где она может быть.
– Знаю, – кивнул он. – Но мы поговорим об этом позже, о’кей? – Я почувствовала покалывание во лбу, когда он коснулся его губами, а потом они ушли. Бисли неожиданно огляделся, будто только что проснулся, вскочил на ноги и начал шуровать за моей спиной. Потом залаял так, будто его покинули, и устало повалился на траву. Я села и какое-то время наблюдала, как он тихо пыхтит, высунув розовый язык и свесив его набок. День близился к закату, тени становились длиннее, над водой появились облачка из крошечных насекомых, а в кустах прыгали с ветки на ветку птицы, издавая тихий шорох. Картина была идиллической, и мне хотелось остаться здесь и не беспокоиться ни о Кэтрин, ни о банках, ни о полиции. Для полного счастья не хватало лишь Кэллума. Удостоверившись, что поводок Бисли крепко намотан мне на руку, я позволила себе закрыть глаза и почувствовала, что уплываю в какой-то другой мир, где мы с Кэллумом свободны и можем идти, взявшись за руки, по полям, бросать палки собакам, остановиться у журчащего ручья, лечь на мягкую траву и…
