Князь Черниговский зажег новую сигарету, посмотрел на тлеющую бумагу, концентрируясь на крошечных угольках, медленно угасающих без тяги. Разломал ее пополам и бросил в тяжелую хрустальную пепельницу. Он давно бы бросил с пагубной привычкой – как продавец товара, без которого уже не могли жить сотни людей, князя откровенно отвращало быть столь же зависимым. Но сам процесс, сам ритуал с тяжелой зажигалкой и лепестком огня его успокаивал. Отвлекал от защищенного телефона на столе, который не звонил уже более часа – что значило либо нерасторопность секретарей князя, обязанных скоммутировать его с иными землевладельцами империи. Либо же нежелание князей разговаривать с ним, Черниговским, лично.
Князь поднялся из-за стола и в очередной раз вышел на крошечный балкон. Его взгляд невольно опирался на княжеские высотки, видимые даже через ночь и снегопад, угадывал силуэты, подсказывал фамилии светлейших владельцев. Этому – звонили, этому… Сабуровым… Шахаевым… Кольцовым…
Из десяти необходимых согласий у него было только шесть. Шесть абсолютно подконтрольных ему князей, готовых подписаться под любым удобным ему документом и без звонка с личной просьбой. Оставалось уговорить пойти ему на встречу в такой малости, как человеческая жизнь незнакомого и не нужного им человека, еще четверых. Из семидесяти восьми населяющих империю князей.
Черниговский ощутил холод от невольно смятого и доведенного до ледышки комка снега, подобранного с перил. Отряхнул ладони от капель, оттер о полу пиджака и проследовал обратно в тепло номера. Под ногами легонько хлюпал нанесенный ранее внутрь и уже растаявший снег.
Семьдесят восемь – необъективное число, стоило отметить. Были там и те, кто на дух не переносил его, князя. Немалая часть осторожных принципиально не принимало чужую сторону и не шла на уступки даже в мелочах. А еще стоило вычесть затворников, тщеславных мерзавцев; абонентов, отдыхающих в удаленных местах планеты и возможное дурное настроение доступных для звонка.
Но четверо из условных тридцати, на кого можно было рассчитывать – это более чем хорошая выборка для того, чтобы раз и навсегда решить вопрос. Уж что, но понимание мести за разрушенную собственность обязано быть близко каждому из них – а решение выглядело изящным и где-то даже благородным. Ведь негоже пытать и обрекать на вечные страдания гражданина своей страны. А вот отщепенца, лишенного прав – вполне.
Еще было обещание подарков, уверения в почтении и мягкие намеки на ответные любезности, столь ценимые высшим светом – особенно от людей его уровня власти. Ну а если многозначительно проронить, что есть уже семь согласившихся – а двенадцатым станет дядя самого императора… Странно, что ему вообще пришлось звонить самому.
