— Всё, что угодно!
— Пообещай мне, что ты не будешь пытаться разозлить Сизова! Я не хочу, чтобы эти две недели стали самыми ужасными в моей жизни.
Убрав прядь волос, выбившуюся из её причёски, Шторм улыбнулся.
— Если для тебя это так важно, то я не буду этого делать.
— Ты мне обещаешь? — с надеждой в голосе прошептала она.
Проклиная себя за ложь, Александр ответил:
— Обещаю! — и, наклонившись, он нежно коснулся своими губами её губ. — А теперь пора по домам, ты, наверное, устала, а тут ещё и я подпортил тебе нервную систему!
На заплаканном лице показалась улыбка.
— Немножко только подпортил!
— Да уж немножко! По-моему, по полной программе устроил тебе представление! Прости меня. Я постараюсь больше не вести себя так.
— Спасибо!
Шувалова, встав на цыпочки, подарила ему поцелуй и вошла в калитку. Когда она скрылась из вида, Шторм положил одну руку на больной бок, а другой ухватился за столб. Склонившись над забором в такой позе, он ещё несколько минут пытался бороться с болью. Поняв, что без таблеток обезболивающего ему не справиться с этим, Александр медленно направился к своему дому, посмотрев перед этим на окошки Шуваловой. В одном из них загорелся свет.
Известия о прибытии Шторма разнеслись с невероятной скоростью. На следующий день уже к обеду все знали, что он приехал в отпуск, и что собирается пробыть тут почти две недели. Срок немаленький, можно было столько дел наворотить. Почти все, от мала до велика, задавались вопросом: как сложатся взаимоотношения Сашки Шторма и Влада Сизова? Оба держали в страхе всю молодёжь, с той разницей лишь, что один был грозой района год назад, а другой занял его место спустя некоторое время после ухода первого в армию.
Два вожака на одной территории. Участковый, Игорь Иванович Прохоров, который отвечал за порядок в этой части города, больше всего беспокоился за то, что они начнут выяснять отношения, и тогда со спокойной жизнью можно будет попрощаться как минимум до того момента, пока Шторм снова не уедет туда, откуда приехал. Всё это пугало и заставляло теряться в догадках, а неопределённость — это самое худшее, что может быть на свете. Точно теперь было известно только одно: разборок не миновать…
Влад проснулся, когда на улице светило солнце. Посмотрев на часы, он увидел, что было почти двенадцать. Открыв оба глаза, Сизов попытался потянуться, наслаждаясь таким прекрасным днём, и тут же почувствовал, что всё тело ныло от боли. Машинально он перевёл взгляд на свои руки: костяшки пальцев были сбиты, на их месте остались пятна застывшей крови.
