Не дождавшись мук совести, дедушка Фэнг спросил едва слышно:
— Шенву тебе было мало, да?…
Это был удар под дых.
Ронга догадывалась, что дедушка все понял по изменившемуся поведению внучки еще тогда, много лет назад. К тому же, он мог услышать, что часто в Духов день, в запертой комнате, Ронга говорит с одним и тем же человеком.
Но она никак не ожидала, что дедушка ударит ее этим.
Больно-больно.
Все так же согнувшись на коленях перед тумбочкой и протянув руку, Ронга оцепенела. Скосила глаза на льняные тапки, на тяжелые шаги, удаляющиеся от нее к лестнице. Бессмысленно подождала, что дедушка остановится или вернется. Сглотнула сухим горлом, вспомнила как дышать и вытащила, наконец, из-под тумбочки этот проклятый кумкват. Сок и мякоть поползли по руке. Правильно, что она не успела рассказать дедушке все остальное. Не проболталась про «Лилии» и первую встречу с человеком, которого она хотела убить.
Он бы ударил ее и этими воспоминаниями, если бы мог.
Ронга легла на пол, прижав руки к животу, подтянув колени к груди, и беззвучно закричала. И кричала, пока уголки губ не потрескались.
…Бабочка Дзю кричала как-то так — широко распахнув рот, но не издавая ни звука. Сначала ее было слышно, и мадам Чен, с вежливым недоумением на лице, стучала в дверь. Когда крик оборвался, недоумение сменилось ужасом, и мадам Чен открыла дверь своими ключами.
Ронга и еще пара девушек ждали за ее спиной. Человек в черном костюме фамильярно оперся о плечом мадам Чен и спокойным наглым тоном попросил лучше воспитывать служанок, а также подогнать им еще парочку. «А шлюхи?… Нет-нет, шлюх мы не тронули, как вы и говорили…»
На миг показалось, что вот-вот мадам Чен сбросит его руку и железным голосом прикажет сучьим детям убираться, как бывало не раз с нарушающими правила «Лилий». Но мадам Чен пошатнулась под тяжестью этой руки, ее взгляд метнулся за спину черного костюма, плечи дрогнули. Выражение лица вновь сменилось — на этот раз медленно и мучительно. Чудовищным усилием мадам Чен вернула себе хладнокровие. Не глядя, она вцепилась в плечо Ронги и подтащила ее ближе.
— Приберись хорошо, — сказала мадам Чен.
Ронга, которая с восьми лет не боялась ничего, подумала, что, наверное, за сегодняшнюю смену получит больше, и прошла в купальни.
Нет, ее не испугала Енджи в стандартной белой форме и красных пятнах. Не испугало ее исчезнувшее лицо и ползущая по кафелю красно-розовая каша вместо него. Не испугала трясущаяся бабочка Дзю с трещинами в уголках губ и безумным взглядом. Не испугал даже нож, нацеленный на глаз Ронги в прорези маски.
