— Взгляни, — сунул мне под нос старую, с пожелтевшими страницами рукописную книгу. — Прочесть можешь?
Я опасливо покосилась на мага, удивляясь тому, что страха к нему не испытываю. Меня настораживало его поведение, терзали сомнения по поводу его психического здоровья, но страха не было. И это было весьма странно.
— Читай, — повторил Крант приказным тоном, встряхнув перед моим лицом книгой.
И я опустила взгляд на пожелтевшие от времени страницы, сосредоточилась и начала читать вслух:
— «И только та, кому дано разбить камень проклятого сердца…»
Книгу у меня отобрали, захлопнули, яростно отшвырнули в другой конец комнаты и, опустив голову, устало попросили:
— Сейчас просто уйди. Потом поговорим.
И я не стала спорить, просто развернулась и, зажмурившись, вошла в стену с размытыми очертаниями. Вслед мне донесся стон, отчаянный и такой болезненный, что слезы жалости навернулись на глаза. Да что же творится с нашим куратором? Из-за чего его так корежит?
Из стены я вышла в незнакомом помещении, но тут же рядом оказался институтский целитель. Мужчина нахмурился и после беглого осмотра вынес вердикт:
— Повреждений нет. Что вы здесь делаете, студентка Эшарон?
— Если бы я знала, — растерянно ответила я, все еще думая о Тэране Кранте.
— Идите в общий зал, — отправили меня куда-то, махнув рукой в сторону широких двустворчатых дверей.
А за дверью обнаружилась вся наша группа! И даже Мия, уже совершенно целая и невредимая, была тут. Отсутствовали только Нил и Лен — братья-стихийники, по чьей вине и произошел разгром кафе. Но спросить, что с ними, я не успела. Как только я вошла в просторный светлый зал, оборудованный парой десятков удобных мягких кресел, на меня тут же налетело нечто юркое, рыже-лохматое, лопоухое и очень взволнованное.
— Слава Силе, ты жива! — завопил Сан прямо мне в ухо, крепко обняв и даже немного приподняв.
— Пусти ты, задушишь, — просипела я, пытаясь вырваться из его медвежьих объятий (и не смотрите, что ростом не выше меня да худенький, зато жилистый оказался).
Санье отпустил, отступил на шаг и встревоженно заглянул мне в глаза. И как он, спрашивается, понял? Сие мне неведомо, ведь я улыбалась и изображала всяческую радость от встречи с сокурсниками, окружившими нас любопытной стайкой. Но как-то понял. Схватил меня за руку, отвел в сторонку, подальше от остальных, и, продолжая пристально вглядываться в мое лицо, тихо спросил:
— Что, Даюсь? Что случилось? Что он… тебе сделал?
