Несправедливая жизнь ударила меня по лицу, потом под дых. И тем не менее хватит распускать нюни.
Нужно радоваться и брать удовольствия, которые мне даны.
С этой самой минуты.
Звук открывающейся двери отвлек меня от этих мыслей. Он вошел с обычным игривым желанием на лице. В руке – красиво обернутый и перевязанный лентой пакет.
– Подарок к Рождеству, немного заранее, – сказал он, со смешком протягивая его мне.
Я развернула коробку. Лифчик с трусиками от «Ажан провокатер» – вот что там оказалось. 36–26–37 (после стольких часов, потраченных на изучение моих форм, он не ошибся с размером). Алое кружево, изящное, как филигрань. Черные резинки до бедер и подвязки.
Ну конечно. Как я не догадалась, что он тащится от подвязок.
Жене он дарит розы. Неделю назад я видела, как он исчезает в дверях своего ньюнемского особняка с внушительным букетом в руках. Половина – розовые. Остальные белые. Наверное, это что-то значит для его жены. А любовнице он дарит подвязки.
Развратные провокаторские подвязки.
Марк Генри Эванс ведется на затасканное клише. Неудивительно, что такие же клише переполняют его романы.
– Поиграй в модель, дорогая, прошу тебя.
В этом месте до меня дошло, что Марк Генри Эванс тоже играет в модели, но по-своему. В его романах полно живых мерзавцев. Даже герои у него способны на предательство. Наверняка он срисовывает их с самого себя.
Я согласилась, конечно. Это сработало. Через секунду он был на мне, колыхаясь. Потея, как свинья. Перевернул меня. Забавно, что некоторые мужчины трахаются по-собачьи. Через несколько минут он кончил. Наелся. Рухнул рядом и засопел в подушку. Посткоитальное блаженство выгравировано у него на лице.
Я дотянулась до валявшегося на тумбочке бумажника. Девять хрустящих двадцатифунтовых банкнот, пачка кредитных карточек и полоска бумаги со словами «ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ ЛЮБВИ ВСЕЙ МОЕЙ ЖИЗНИ И МОЙ».
Я скопировала текст (никогда не знаешь, что может пригодиться в будущем) и принялась изучать мужской профиль в тусклом свете лампы. Я могла бы протянуть руки и задушить его. Или скрутить из чулок и бретелек неумолимую петлю. Или перерезать ему горло перочинным ножом.
Терпение.
Терпение, София. Терпение – добродетель святых.
И грешников.
И тогда я встала, подошла к противоположной стене и выключила спрятанную в углу камеру размером с булавочную головку.
