Если вы захотите издать книгу моих супергеройских приключений на суше и на море, то непременно назовите ее — хождение под мухой.
Когда резко меняется погода — значит, климат неустойчивый, ни для чего не пригодный, неудобный и мало кому подходящий. Когда резко меняется настроение — значит неустойчива психика. Причем, случай, многократно описанный во всех практических учебниках по психиатрии. Вот и человек с таким диагнозом получается ни для чего не пригодный, неудобный и мало кому подходящий.
Примерять на себя чужую жизнь все равно, что примерять очки не своей диоптрии. Все покажется мутным, расплывчатым и совершенно непонятным. Но нам, слепцам, почему-то кажется, что чужую жизнь мы все равно видим лучше. Из этого лживого понятия мы делаем неправильные выводы, указываем чужаку как и куда ему следует продвигаться, неумолимо порой завлекая его в пропасть.
Мы были круглыми дураками, когда взахлеб смеялись над его слюнявой речью. Парень-то казался явным психом, явным дебилом и уродом среди нас, «нормальных» пацанов. Раскусили его просто, порядком обломав себе зубы зарождающейся тогда нашей совести. Он нам рассказывал книги наизусть! Буква в букву, строчка в строчку. Не учил, не зубрил, а так вот — дар! Прочитал и запомнил. Слюнявые психи, дебилы и уроды «нормальные» пацаны.
Совесть не появляется у нас с возрастом, подобно бороде. Она у нас либо есть, либо ее у нас нет, — прочитал он когда-то давно у Рюноскэ Акутагавы, восхищаясь тогда этим японским писателем, чуть ли не с русскою душой. Вот как раз тогда у него точно — была совесть, но потом, в процессе жизни он ее как-то обронил. Потом у него не стало ни болей, ни угрызений… И как-то все пошло не так, чтобы хорошо, но вполне себе нормально. Ну, обронил… Чего теперь искать ее, что ли?.. Да нет. Не надо. Не надо. И спать давно пора… Че-то засиделся…
Бог не слышит меня — я в плену у собственных мыслей, идей, предположений. Бог не уберег меня — я столько раз пытался начинать все сначала. Бог не снизошел до меня — кормил горьким ёдовом, и перемалывал в муку меня самого. Теперь, видимо, собирается налепить с этого лепешек и угощать всех, кого ни попадя. Есть желающие попробовать? Вот то-то!
Он сел за стол, положил перед собой чистую ученическую тетрадку (хорошо было бы в косую линейку, да где ж ее теперь найдешь?..), раскрыл, и на первом же листе написал знакомые по далекому школярству слова — Работа над ошибками. Наскоро оделся и вышел, хлопнув дверью, на лютый февральский мороз, чтобы никогда больше сюда не возвращаться…
