Придумывая десяток доводов, почему меня ни в коем случае нельзя увольнять, я присела на краешек дивана. Арлис опустилась в противоположном углу, сложила ногу на ногу и, расправив воздушную юбку, заявила:
— На следующей неделе мы планируем гравировать изображения с новой коллекцией весенних нарядов. Ты будешь моделью.
— А как же Тамарин? — вырвалось у меня. Оказаться на разноцветных гравюрах в специальном каталоге, который рассылался по клиентам дома мод, считалось чрезвычайно престижным. Девушки были готовы на убийство, лишь бы попасть хоть на один разворот, и эту отличную работу прежде получала ведущая модель.
— Много спеси и мало форм, — сухо прокомментировала Арлис. — Следует учитывать вкусы клиентов, а им определенно нравятся девушки с грудью.
Она имела в виду Соверена Гарда. Видимо, его манера выбирать женские платья и самих женщин под купленные платья произвела неизгладимое впечатление на хозяйку дома мод.
— А у тебя в том месте, где у нормальных нимф даже не топорщится, вечно расходятся пуговицы, — закончила мысль Арлис.
Искренне хочу верить, что она попыталась сделать комплимент женственным формам, но прозвучало так, будто я страдала лишним весом. По-хорошему, при моем росте следовало набрать еще несколько фунтов, чтобы не сносило ветром с горки, как случилось сегодня утром. Я не просто добралась до омнибусной остановки, а доскакала. И плащ раздувался, словно парус. Даже в глубине души — очень глубоко — пожалела, что из боязни оказаться неправильно понятой не залезла в карету Гарда.
— Твоя белошвейка должна заняться подгонкой нарядов, — дала она последние указания и улыбнулась:
— Хорошо поговорили, милочка.
— Очень, — поддакнула я.
— Готовься к дневному показу.
И «милочка», полная противоречивых чувств, поплелась приходить в себя. Ну и спутанные ветром лохмы превращать в приличную прическу.
Слухи по дому мод разносились со скоростью простуды в пансионе благородных девиц. Я еще не добралась до общей комнаты для переодеваний, а весь коллектив уже знал, чья физиономия и другие части тела украсят сезонный каталог. В комнате для переодеваний меня встретили с нарочитым безразличием. Кто-то вяло поздоровался, другие отвернулись, и только Мика, моя бессменная напарница-белошвейка, лучилась радостью.
— Лаэрли, усаживайся быстрее! — недовольно проворчала мастерица по прическам Сати и указала на свободное место перед ярко освещенным зеркалом. — Времени осталось в обрез.
