— Это может быть объяснено научной теорией Пюисегюра, — возразил я, чувствуя, что от меня ждут разъяснений. — Отец сэра Джемса знал, что смерть его уже близка; он знал и то, что в его роду принято видеть привидения якобита накануне своей смерти — вот он и увидал его.
— В воображении, конечно, — докончил Эджворт, поворачивая ко мне свое бронзовое лицо.
— Само собой. У меня вдруг явилась мысль. Кстати, нам представляется превосходный случай расследовать это дело, — сегодня как раз годовщина. Если вы разрешите мне провести ночь в гобеленовой комнате…
— О, нет, нет! Ради Бога, мистер Деннисон! — взволнованно вскричала сестра баронета.
— Но почему же нет, миссис Гемптон? Я не боюсь привидений.
— Я предпочел бы, — серьезно молвил сэр Джемс, — чтобы мои гости не подвергали себя таким… таким… — Он запнулся, не найдя подходящего слова, и Эджворт поспешил докончить за него:
— Нелепостям. Скажите лучше прямо, что вы боитесь, как бы не лопнул этот ваш романтический мыльный пузырь.
Взор нашего хозяина вспыхнул гневом. Но тотчас же он с улыбкой повернулся ко мне:
— Я согласен, Деннисон, при условии, что вы будете не одни. Возьмите себе товарища — да вот хоть Эджворта; кстати, он уверяет, что не боится ни Бога, ни черта, и фыркает при одном упоминании о привидениях…
— Отлично. По рукам! — воскликнул Эджворт. — Мы будем охотиться за этим привидением вместе, Деннисон, — советую ему остерегаться.
Дамы запротестовали, и Филипп вместе с ними. Но сэр Джемс, уязвленный недоверием Эджворта к фамильным преданиям, поддержал нас обоих, и решено было, что мы проведем эту ночь в гобеленовой комнате.
В тот вечер мы поздно встали из-за стола. Подъехали кой-кто из соседей помещиков и, когда дамы ушли из столовой, мужчины устроили форменную попойку, в которой больше, всех отличался Эджворт, такой же мастер пить, как он был мастер драться и ездить верхом.
Я рискнул напомнить ему о предстоявшем нам, но он, смеясь, ответил мне, что он дрался при Дуро за сохранение для Англии того самого вина, которое теперь мы пьем[1], и уж, конечно, не пристало ему отказывать себе в награде.
Мы вышли из-за стола и присоединились к дамам уже незадолго до того, как ложиться спать. В половине одиннадцатого наш хозяин сам проводил нас в гобеленовую комнату, наскоро приготовленную для нас.
Яркий огонь был разведен. Перед самым камином стоял круглый стол красного дерева и два покойных больших кресла. На столе стоял серебряный канделябр с четырьмя зажженными свечами и лежала колода карт, на случай, если мы пожелаем скоротать время за игрой. На другом столе, в нише возле камина, предупредительный дворецкий поставил поднос с бутылками и стаканами.
