Кейро широко, по-кошачьи зевнул.
– Вот возьмет и перережет нам глотки во сне, – проворчал он.
– Я сказала, доброй ночи, Элис, – подчеркнула Клодия, глядя в зеркало своего туалетного столика на няньку, сердито хлопотавшую над расстеленным на полу шелковым нарядом.
– Ты только посмотри, Клодия, все в грязи.
– Ну так засунь его в стиральную машину. Я же знаю, у вас где-то есть. – Элис бросила на нее сердитый взгляд. Они обе понимали, как изнурительна архаичная возня со стиркой: все эти отбивания, оттирания и крахмаление. Так что слуги уже давно тайком пренебрегали Протоколом. «Наверное, при Дворе происходит то же самое», – подумала Клодия.
Как только за нянькой закрылась дверь, Клодия вскочила, заперлась, повернув тяжелый кованый ключ, и включила все системы безопасности. Потом прислонилась спиной к двери и задумалась.
Джаред не пришел на ужин. Это ничего не значило – может, решил притворяться больным и дальше или не хотел встречаться с графом, которого терпеть не мог за глупость. Некоторое время она размышляла, действительно ли сапиенту стало плохо в лабиринте и не стоит ли позвонить ему. Но учитель просил ее использовать мини-ком только в экстренных случаях, особенно когда Смотритель в доме.
Она затянула пояс пеньюара, вспрыгнула на кровать и обследовала раму полога.
Здесь нет.
Сейчас в доме было тихо. Весь ужин – четырнадцать перемен блюд, угри, зяблики, каплуны, лебедь, сласти – Каспар болтал как одержимый и неумеренно пил. Он громогласно и сварливо разглагольствовал о турнирах и своей новой лошади, о замке, который строился на побережье, об азартных играх и растранжиренных деньгах. Его новым увлечением была охота на кабанов. Так он называл эту нехитрую процедуру – слуги связывают раненого зверя, а принц его добивает. Он описал свое копье, все совершенные им убийства и украсившие коридоры Дворца клыкастые головы. И чем больше он пил и подкреплялся, тем хвастливее и бессвязнее становилась его речь.
Клодия слушала эту болтовню с приклеенной улыбкой и поддразнивала жениха странными колючими вопросами, которые тот вряд ли понимал. И все это время сидящий напротив отец поигрывал бокалом, вращая его на белой салфетке, и внимательно следил за ней. Сейчас, спрыгивая с кровати, копаясь в туалетном столике и шкафах, она вспоминала этот холодный оценивающий взгляд: как она справляется с идиотом, за которого вынуждена будет выйти замуж.
Нет ни в одном из шкафов.
Внезапно похолодев, она подошла к окну, широко распахнула створки и свернулась на подушках подоконного дивана воплощенным несчастьем. Если он ее любит, почему так с ней поступает? Неужели он не видит, как ей плохо?
