В его голосе чувствуются разочарование и обида.
— Да куда в такую темень им идти? Завтра придут на Нерскую! — говорю я, желая успокоить приятеля.
И только начали спускаться с полотна дороги, как слышим:
— Максим Петрович! Дядя Миша!..
— Пришли, а? Пришли ребята! Сюда, сюда!
Бегут запыхавшись, бегут.
— Сюда, ребята!
— Ну, здравствуйте!.. Да смотри, как они выросли! Эх вы, ушастые зайцы! — радостно смеётся Максим Петрович, обнимая их.
— Куда пойдём? В деревню или сразу на Нерскую? — спрашиваем ребят.
— Прямо на Нерскую. Мы уж и дров натаскали к шалашу, — отвечают ребята.
И мы идём по знакомой тропе.
— Ну, а как кроншнеп с белым пятном, прилетел или нет?
— Ещё не видели. Уже шесть прилетело, а того ещё нет.
Опять мы на открытии весенней охоты. Я, Максим Петрович, Ваня и Саша сидим у костра на берегу Нерской. Искры от костра поднимаются и тают в ночной тьме. Шумит Нерская; она сегодня в полном своём половодье. Максим Петрович очищает брусничник, из которого будем готовить «чай».
Уже и птицы все убрались на покой, только какой-то неугомонный бекас всё ещё пел свою немудрую песню: «Э… э… э… жи… жи… жи…», — описывая дугу за дугой над нашими головами.
Наконец умолк и он.
Часа в четыре утра над головой раздался берущий за душу звук: «Тюх… тюх… тюх… тюх…»
Это прошла первая стайка чирков.
— Надо собираться, — говорит Максим Петрович.
Отстояв утреннюю зорю, мы с ребятами возвращаемся к своему шалашу по болоту, покрытому водой, но ещё с замёрзшим дном. Вдруг из-за куста с криком поднимается кроншнеп, а на спине — белое пятно.
— Он, он! — кричим мы, перебивая друг друга, и как-то приятно и радостно становится на душе.
И он, значит, подал нам весть о новой весне!
Открытие осенней охоты — что за прекрасное время! Жара спа́ла, но ещё тепло. Воздух чистый-чистый; он напоён запахом созревших хлебов, конопли и свежего сена. Деревья стоят в полной своей красе, но уже на земле лежат пожелтевшие листья. Туман ложится раньше и утром медленно тает под мягкими, но ещё тёплыми лучами августовского солнца.
Скворцы стабунились и озоруют на огородах, в садах и на хлебных скирдах.
Молодые выводки боровой, водоплавающей и болотной дичи поднялись на крыло.
Ночь. А в камышовых заводях идёт бойкий утиный разговор.
— Слышишь, как жируют! Славная охота будет завтра, — говорит Максим Петрович.
Зорька, лежащая у ног своего хозяина, беспокойно вертит хвостом и чуть взвизгивает, широко раскрыв свои умные глаза.
— Хорошая у вас собака, Максим Петрович!
