Брок упал следом, и она отпрянула еще раз, чтобы ее не раздавила гора в одежде.
Виддершинс в пыли и синяках склонилась за рапирой, цокая языком из-за ущерба мебели Женевьевы. Она поспешила выйти из комнаты. Она ощутила радость Ольгуна.
— Будто ты помогал, — она нахмурилась от его возмущения. — Да, ты сказал о парне сзади. За это спасибо. Но ты не мог хоть с одним что-то сделать? Меня чуть не раздавили.
Женевьева тут же бросилась к ней, замедляла ее только хромота.
— Шинс, ты в порядке?
Виддершинс ответила бы, но объятия подруги душили, почти как удав. Женевьева не заметила, как глаза вора выпучились.
— Мне так жаль! — всхлипывала и повторяла хозяйка таверны. — Так жаль.
— Жен… — Виддершинс смогла все же прохрипеть. — Дышать…
— О! — краснея от смущения, Женевьева ослабила хватку и отошла. Виддершинс благодарно прохрипела.
Клиенты таверны смотрели на них с поразительной смесью эмоций, и Виддершинс решила, что разговор лучше провести не на публике.
— Робин! — крикнула она, отдышавшись, вызвав к себе девушку.
— Она в порядке? — Робин с тревогой посмотрела на хозяйку.
«Отлично, — подумала ворчливо Виддершинс, — из меня чуть не сделали блин, а она хочет знать, как Женевьева».
— Будет в порядке, Робин. Нам нужно пару минут поговорить. Справишься одна во главе?
— Конечно. Я как-то выдержала смену. Но скажи, если что-то нужно, — она посмотрела на Виддершинс с настойчивым видом. Та невольно рассмеялась.
— Так и сделаю, — она снова взлохматила девушке волосы, взяла Женевьеву за плечи и увела подругу в другую комнату, взяв по пути с бара графин вина и кубок. — Они тебя ранили? — тихо спросила Виддершинс у двери.
— Что? О, нет… нет, — глаза Женевьевы были мутными, она шумно всхлипнула. — Они… хотели знать, когда ты придешь. Я не хотела говорить им. Шинс, клянусь Банином, я не сказала! Но…
— Тихо, Жен, я понимаю, — так и было. Брок пугал Виддершинс, привыкшую к разным людям в трущобах. Для Женевьевы Маргулис он был ужасающим.
Но кое-что она хотела знать.
— Жен, — спокойно спросила она, — ты же не сказала им… это обо мне?
— Это… — ее губы сжались в смятении, а потом она помрачнела. — Конечно, нет! Боги, я никогда…
— Знаю, — сказала Виддершинс. — Но я должна была спросить.
Женевьева, насколько сказала Адрианна, была единственной из живых, кто знал, что она когда-то была Адрианной Сатти. Если бы ее узнали и арестовали, Виддершинс не ждал бы честный суд или публичная казнь. Когда аристократы мстили, они могли научить даже Гильдию искателей новому.
