«Ты ЕГЭ? Потому что я делал бы тебя три часа и сорок пять минут… с десятиминутным перерывом в середине для перекуса».
Себастьян
— Я занял нам учебный кабинет.
Стою над столом Джеймс, глядя на ее раскрытый учебник. Когда она поднимает взгляд, ее голубые глаза стреляют мне прямо в живот, и я неловко переминаюсь на носочках.
— Ты что?
Я выпрямляюсь во весь рост.
— Занял нам учебный кабинет. Вверх по лестнице, комната 209.
— Ты забил нам комнату?
— Да, тогда мы сможем говорить и учиться, и никто не будет к нам приставать.
Улыбка слегка касается ее губ.
— Оз, я не хочу разговаривать, совсем, особенно когда занимаюсь.
— О, Джеймс. Джим, Джим, Джим… на это я мог бы ответить множеством пошлостей.
Она прикусывает щеку изнутри, чтобы улыбка не стала шире, и на левой щеке появляется ямочка, которую я никогда не замечал.
— Ха-ха, очень смешно.
— С тобой не весело, — я вздыхаю, ставя свой красно-черный рюкзак на край ее стола. — Хорошо, никакой учебной комнаты.
— Погоди. Здесь не садись.
— Почему нет?
Она закатывает глаза.
— Потому что ты болтаешь и отвлекаешь.
— В хорошем смысле отвлекаю? Словно ты проводишь время, думая обо всех способах, которыми я мог бы трахнуть тебя, так отвлекаю?
— О, Боже, нет. Какой же ты противный.
— Ладно. Никаких разговоров. Обещаю, — я делаю всеобщий знак застегивания губ и выбрасывания ключа.
Она смотрит на меня задумчиво, затем покорно вздыхает и собирает свои вещи.
— Прекрасно. Мы можем подняться в учебный кабинет.
— Серьезно? — не могу скрыть своего удивления.
— Конечно. Твой зловещий замысел взять меня измором, пока не останется лишь оболочка женщины, явно срабатывает. Ну, знаешь, как следователь ФБР, избивающий преступника, или малыш, просящий конфету.
— Или как хорошее вино.
— Нет, не как хорошее вино. Прямо противоположное хорошему вину.
— Как скажешь, Джим, — когда она поднимается с сумкой, ноутбуком, и учебниками, я тянусь к ним. — Давай сюда. Я понесу твои вещи.
— Ой, какой джентльмен.
— В любом случае ты слишком миниатюрная и изящная, чтобы нести все это дерьмо. Это вредно для твоей спины.
— Ты… — ее голос полон удивления, Джеймс поднимает брови. — Ты считаешь меня изящной?
Я бросаю на нее взгляд.
— Ага.
* * *
Когда мы устраиваемся в кабинете, сидя друг напротив друга в уединенной, похожей на конференц-зал комнате, Джеймсон хватает лишь на семь минут, чтобы нарушить молчание. Полностью закрытое, с одним лишь узким окном в двери, изолированное помещение в конце коридора, и тут тихо.
