— Готова поспорить, что дело в Дженсен.
Да, и я готов поспорить.
Опустошив две тарелки, заполненные всем понемногу, что только можно было
найти на столах, я признал, что в методе лечения жирным и сладким есть свои плюсы.
Похмелье сходило на нет, и мой живот был приятно набит жареным беконом и кленовым
сиропом. С другой стороны, мои артерии, вероятно, были забиты напрочь.
Когда мы сели за наш столик, грея руки о кружки с теплым пойлом, которое в
«Цезаре» выдавали за кофе, Джен посмотрела на меня взглядом, который я не смог
расшифровать.
— Что?
— Что, что?
— Почему ты на меня так уставилась?
— Разве я уставилась? — Джен пригубила напиток и даже, похоже, проглотила. —
Я не могу поверить.
Я усмехнулся в ответ.
— Черт побери, не темни Джен. — Я был совершенно не в себе и не знаю, был ли
тому виной вчерашний ирландский виски или острый взгляд Джен.
— Сказать правду? — Джен крутила в руках кружку, наблюдая, как в ней плещется
содержимое. — Я немного удивлена, как ты повел себя с фанатами, — она снова
посмотрела на меня и неуверенно пожала плечами.
— Я всегда милый со слушателями. — Я подумывал сделать глоток из своей
кружки с отколотыми краями, только чтобы чем-то занять руки, но решил, что мой
желудок мне слишком дорог, чтобы отравлять его этим.
— Да, ты всегда милый. Но впервые я заметила, что ты был искренним. Так
Морган, человеческое существо, взаимодействующее с такими же, как и он сам, простыми
смертными. Это было что-то новенькое.
— Это было похмелье. Я был слишком истощен, чтобы оправдать их ожидания от
встречи со звездой. — Ложь вырвалась инстинктивно. Я не был готов просветить ее, что
она тому виной. Я и себе не так давно в этом признался.
— М-м-м-хм-м-м, — она продолжала рассматривать меня, как жука под
микроскопом.
Я уже готов был набрать полный рот этого коричневого кошмара, лишь бы
избежать ее взгляда.
Полагаю, что скривился, потому что Джен сказала:
— Ни за что не поверю, что ты это проглотишь.
— Ни за что, — я улыбнулся и, чудо из чудес, у меня получилось. Если бы я
постарался сделать это до завтрака, клянусь, моя голова треснула бы и отвалилась от шеи.
Она положила на стол пять баксов для парня, убирающего со стола.
— Пойдем домой.
То, что Джен говорила о моем доме, как о доме, взбодрило меня лучше завтрака. Я
