Чернышев улыбнулся через великую силу, кивнул головой, хотел сказать что-то, но тут отворилась дверь, и в застенок ввалился солдат Трондин. Он широко оскалили свои крепкие зубы, и зычно поздоровался.
— Доброго вам денька, господа хорошие, — скинул у порога треуголку солдат. — Гостей к вам на прянички привел. Заходи бабы, не стесняйся. Здесь все свои. Заходи, заходи, когда ещё в такое заведение попадете? Осмотритесь пока.
Веселый Трондин посторонился и из-за спины его, напарник вытолкнул к центру застенка двух испуганных женщин.
— Говорят, видение им какое-то намедни было. Чего-то там про царевича в небе узрели. Андрей Иванович сам подробности узнавать придет. Не терпится бабам рассказать генералу, всё что видели. Правда, бабы? Ой, как не терпится, прямо мочи у них нет. Принимай Еремей Матвеевич работу! Засучивай рукава!
Еремей Матвеевич отправил дрожащих баб в угол и хотел еще раз напиться студеной водицы перед спросом. Он поискал ковш, но не найдя его решил пить прямо из бадьи, но стоило ему нагнуться к воде, как оттуда в отсвете красного пламени чадящего на стене факела глянули на него укоризненно бездонные глаза Анюты. Смотрела девка на ката так пристально, что икнул громко Еремей Матвеевич в волнении крепком и зажмурился от внезапного видения. Зажмурился и по неосторожной случайности головой в воду упал. Когда голова около горна немного обсохла, никаких видений в застенке больше не было, и даже бабы отчего-то рыдать перестали.
А вот встретил Анюту Чернышев наяву только на следующей неделе. По дороге из дома к крепости встретил. Еремей перестал теперь, как раньше, задворками-то ходить. Он теперь, сделав небольшой крюк, выходил на торную улицу, и мимо избы Анюты, не спеша, шагал к своему застенку. Пусть дорога чуть подлиннее стала, зато чище и солиднее.
— Чай не малолеток я какой по задам-то бегать, — довольно часто у самого дома пирожника шептал себе под нос кат, как бы перед кем-то оправдываясь об изменении своего маршрута. — Пора уж мне и по широким улицам походить. Пора.
Всю неделю ходил Еремей мимо заветной избы, но так с ним ничего и не случалось. Вот дома другое дело: стоит только глаза закрыть, а Анюта уж перед ним, как наяву. До того она часто приходить стала, что и на жену вовсе смотреть не хотелось. Мало того, что не хотелось смотреть, кулаки вдруг чесаться стали. Уж раза три Марфа под горячую руку попадала. Сплошное наваждение. Колдовство какое-то.
