– Ты бы отдoхнул, Кэйнаро, пока время есть, - предложил он, возвращаясь к изучению бумаг. - Неизвестно, будет ли у тебя такая возможность после того, как распогодится. Ступай к себе, я распоряжусь, чтобы тебя разбудили, когда буря утихнет.
И не подумав спорить, я кивнул и, посоветовав старику и самому взять небольшой перерыв, ушёл к себе. В первую очередь, хотелось помыться. Придя в себя на кухне, я умылся, но по-прежнему чувствовал на себе запах ңе самого лучшего дурмана, которым пропиталось моё исподнее. Побриться ещё. Вспомнить бы ещё, когда я в последний раз делал это. Кажется, в казарме, перед памятным разговором с бригадиром.
Проведя ладонью по лицу, я убедился, что моя небритость уже граничит с бородой и раздражённо скривился. Раньше, когда я еще жил с родителями, от ежедневной борьбы с ненужной растительностью на лице спасал ряд артефактов вроде заговорённого лезвия или специального лосьона после бритья, который значительно замедлял рост волос. Увы, нынешнее состояние моих финансов не позволяло пользоваться чудесами современной маг-техники, а это значит, что бриться придётся по–старинке: при помощи куска мыла, горячей воды и опасного лезвия, после которого, даже если получится обойтись без порезов, всю рожу саднит так, словно я ею о каменную стену тёрся.
Ну и, конечно же, нужно было проверить толщину собственного кошелька, а точнее, что именно останется в нём после того, как я закажу себе новую форму – и хорошо бы её подготовили до того, как мне придётся возвращаться в казармы. Я всё ещё питал надежду, что историю с унизительным раздеванием получится замолчать .
Войдя в небольшую уборную, что примыкала к моим покоям, я снял с себя серый, полинявший от староcти свитер, который мне выделила из своих запасов добросердечная Инайя, стянул брюки – эти были коротковаты, но дарёному фью, как известно, длину хвоста не измеряют, – не скрывая отвращения, сбросил нижнее бельё, от которого и в самом деле разило так, будто я, не снимая его, искупался в бочке некачественного дурмана. И только после этого я вспомнил, что в Храме нет центрального отопления, а по канализационным трубам течёт лишь холодная вода.
– Вот же гнилой киру! – выругался я вслух, в первую очередь злясь на себя. Ну что мне стоило попросить Инайю, чтобы она распорядилась насчёт ванны! Сам виноват. Я махнул рукой и, шипя сквозь зубы от холода, полез под ледяной дождь душа – уж лучше так, чем снова надевать вонючее исподнее или, что еще хуже, свежее – на грязное тėло. И это еще хорошo, что воду для бритья можно нагреть над свечкой, благо, Инайя всегда очень трепетно следит за тем, чтобы у каждого обитателя Храма был свой cобственный набор для горячего мёда.
