протеста!
4. Начальник отдела Корольков — убогий чинуша. И голос у него визгливый, как у бабы. «Вы почему, товарищ Лапенков, не отправили запрос в Керчь по поводу трансформаторов?» — «Потому что забыл!» — «А зарплату вы получать не забываете?»
У, зануда! Тебе бы мою зарплату!
5. Сосед по квартире Рубинин — подонок и извращенец. Каждую ночь у него музыка орет и женщины повизгивают. Оргии устраивает! И хоть бы раз пригласил, каналья!
6. Лето нынче ужасное. Жара, духота! Говорят, солнечная радиация усилилась. Полысеем все к чертовой бабушке!
7. Вообще народ как-то измельчал... Стал хлипкий и пузатый... Сегодня шел по улице — ни одной красивой девушки не встретил... Вырождается род человеческий помаленьку.
8. В футбол наши играть определенно не умеют. Распустить бы команды, а Лужники огурцами засеять... Все же польза была бы...
9. По телевизору все время какую-то муру передают... В комиссионку отнести его, что ли?
10. Эх, жизнь!..»
На десятом пункте мысли Лапенкова приостановились в своем развитии. Но произошло это вовсе не потому, что этот пункт был наиболее ярким и всеобъемлющим. Просто Лапенков вдруг заметил, что сидящий рядом за столиком бородатый мужчина пристально его разглядывает. Кирюша этого не любил. Под чужим взглядом он терялся и нервничал. Поэтому, быстро допив кисель, Лапенков встал и направился к выходу. Однако спиной он почувствовал, что бородач тоже поднялся и идет за ним.
Так они прошли вместе по улице шагов десять, и все время Лапенков чувствовал на своем затылке сверлящий взгляд бородача. Тогда Лапенков остановился и обернулся.
— Извините, — сказал бородач, подходя к Лапенкову. — Извините. Разрешите представиться: Балабуев, художник!
— Лапенков, — тихо сказал Кирюша, слегка пожимая протянутую руку.
— Не сердитесь, что задерживаю вас, — сказал бородач, — но дело в том, что меня как художника поразило ваше лицо... Это то, что я искал...
— В каком смысле? — растерянно спросил Лапенков.
— В прямом! — сказал бородач. — У вас выдающееся лицо. Низкий скошенный лоб, тяжелые надбровные дуги, острый нос, губы тонкие, нервные... А скулы какие! Ведь это черт знает какие скулы!
— При чем здесь скулы? — начал нервничать Лапенков. — Что вы хотите, товарищ? .
— Я хочу вас попросить позировать мне, — сказал художник. — Ваше лицо мне нужно для картины... Это не займет у вас много времени. Всего несколько сеансов. И я заплачу!
Приветливая улыбка на лице бородача и ласковое «заплачу» как-то успокоили Лапенкова. Он смутился и спросил:
