— Это неправда! — сказал Ларичев. — Я вам докажу..
— А мне нечего доказывать, — сказал старший мастер.
— Я вам несколько раз объяснял...
— А мне нечего объяснять, — снова прервал его тот. — Молоды вы еще меня учить, товарищ Ларичев. Я здесь двадцать лет работаю! Я эти сапоги делал, когда вам мать еще сопли вытирала!
Ларичев побледнел и смолк. Старший мастер понял, что разговор окончен, повернулся и спокойно пошел прочь.
Наблюдавший эту сцену Клягин подскочил к Ларичеву и зашипел ему в ухо:
— Ну?! Чего ж ты... Ну?! Уйдет ведь! — Он даже подтолкнул Ларичева в спину.
Тот сначала нерешительно пошел, потом побежал, догнал старшего мастера и, нервно кусая губы, тихо сказал:
— Немедленно извинитесь!
— Чего? — не понял мастер.
— Немедленно извинитесь!!!
— Да идите вы, товарищ Ларичев, знаете куда!
Лицо Ларичева сделалось красным, подбородок задрожал:
— Вы... вы...
— Ну же! — не выдержав, крикнул Клягин.
— Вы... вы... — продолжал бормотать Ларичев и, вдруг схватившись за грудь, стал медленно оседать на пол.
Его подхватили, положили на диванчик в коридоре. Через двадцать минут приехала «скорая». Клягин помогал выносить Ларичева на носилках. Тот был бледен, слабо улыбался и все пытался что-то объяснить Клягину, но Клягин угрюмо сопел и не слушал.
Через два дня фотографию Ларичева повесили в красном уголке в черной рамке. На кладбище пришло много народа, выступал представитель фабкома, который охарактеризовал покойного как хорошего специалиста и человека, любимого коллективом.
Вечером Клягин пришел к вдове на поминки, и хотя пил мало, но был очень мрачен и ни с кем не разговаривал. Только попросил магнитофон и, выйдя с ним на лестничную площадку, долго курил.
На следующий день он пришел на фабрику с красными от бессонницы глазами, до одиннадцати работал, а потом зашел к дежурному вахтеру и попросил у него ключ от радиорубки.
Войдя в радиорубку, Клягин закрылся изнутри, сел за стол и включил микрофон. Когда в динамиках раздался треск, Клягин немножко оробел, но тут же взял себя в руки и глухо произнес:
— Алло! Это Клягин говорит... Шофер Клягин Егор Степанович... Знаете, в общем...
Сквозь окно радиорубки он увидел, как работавшие в цехах люди удивленно подняли головы.
— Стало быть, вот что, — продолжал Клягин, — похоронили мы вчера, стало быть, нашего товарища... технолога... Ларичева Евгения Петровича. Это больно всем нам, что и говорить... Потому что, я вам скажу, замечательный он был человек, нежной души... и так далее... Очень хороший он был, Ларичев... Евгений Петрович...
