- Да это верно, - согласился Геннадий, поправляя падающую на лоб упрямую прядь волос. - Вот только если Гринев заболеет или того, умрет.
Спирин улыбнулся.
- С его здоровьем он и нас переживет.
Нечаев пару секунд помолчал, со странным прищуром глянул на собеседника и осторожно высказал новую идею:
- Я, вообще-то, знаю людей, они могут организовать, как бы это сказать, скоропостижную болезнь любому смертному. Такие, - он неопределенно махнул рукой, - старые связи.
Виктор растерянно посмотрел на него.
- Ну, это уж слишком, - пробормотал он.
- Да я это просто так, к слову пришлось, - примирительно улыбнулся Нечай. - Жизнь пошла сложная, мало ли чего.
Он поднялся со стула и стал прощаться.
Этот разговор Спирин не забыл. Дня через два он заехал в студию к своему старому другу, художнику Кривошееву. С Федькой он дружил с детства, вместе когда-то ходили на секцию фехтования. С ним Спирин позволял себе немного ослабить туго затянутый галстук большого, ответственного чиновника.
- О, какие к нам люди! - приветствовал художник входившего заместителя мэра. Отдавая дань моде, Федор в свое время отпустил бороду, да так привык к ней, что ни за какие деньги не соглашался расстаться с ней. Эта рыжая кудреватая поросль придавала хозяину какую-то солидность, ибо Федька до сих пор отличался редкой несерьезностью. Вот и сейчас, приложив по военному ладонь к несуществующему головному убору, он промаршировал навстречу Спирину и, подражая торжественному рыку командующего парадом, доложил:
- Товарищ первый заместитель главы администрации города Энска! Во вверенной мне студии за время вашего отсутствия водки было выпито два ящика, вина - три, шампанского - одна бутылка, женщин перетрахано неученое количество!
- Вольно! - также зычно скомандовал Спирин, дал отмашку и подал руку художнику. - Женщинам надо вести счет, в следующий раз, чтобы все было точно!
- Сбиваюсь, Витя, ты же знаешь, я умею считать только до десяти, покаялся Федька.
Между тем Спирин осматривал студию.
- Да, здорово ты, однако, махнул. Когда въезжал сюда, у тебя картин пять было с собой, не больше?
- Точно, - кивнул головой Кривошеев, с видимым удовольствием оглядывая стены, увешанные портретами и пейзажами, этюдами и натюрмортами.
- Молодец! - похвалил друга Виктор.
- Тебе спасибо, - улыбнулся художник.
Действительно, эту длинную широкую комнату с единственным в городе стеклянным потолком для Кривошеева выбил Виктор. Говорят, что до революции в этом помещении на третьем этаже старинного особняка помещалась оранжерея мадам Соломиной, хозяйки одного из заводов. Каким-то чудом она уцелела и дошла без изменений до нашего времени, но последние тридцать лет здесь малевали и хранили громадные транспаранты и плакаты к революционным праздникам. Попав сюда еще в детстве, Кривошеев был очарован массой света, льющегося из громадных окон и с потолка. Со временной кончиной партии нужда в идеологическом хламе сама собой отпала, долгое время комната стояла запертой, а потом прорвавшийся к переделу городского имущества Спирин вспомнил о ней и помог приобрести старому другу. Вот уже два года Кривошеев блаженствовал в своем "Эрмитаже", так он называл студию.
