И вдруг он услышал, как кто-то вполголоса разговаривает.
«Это еще что такое? — подумал Леша Копейкин. — Может, новые пассажиры, а может быть, кто-то проспал?»
Но возле шестого купе у Леши Копейкина перехватило дыхание. Он увидел, что это те самые — три пассажира, которые так и ехали в ботинках и пиджаках.
— У вас все готово? — спросил вдруг старик с бородавкой.
— Да! — сказал молодой, но лысый. Он сказал это так отрывисто, что в груди у Леши Копейкина как будто что-то оборвалось.
«Что же они такое готовят? — мучительно думал Леша Копейкин. — Неужели уже что-нибудь успели подстроить? А не вагон ли наш задумали они отцепить?»
— Мы ее взорвем! — сказал вдруг старик. Но боксер возразил:
— Нет, лучше разрежем на части!
— Ну что вы, она же еще горячая!..
«Ах вот оно что! — с ужасом догадался Леша Копейкин. — Это же о звезде они говорят!»
Все, что он должен был сделать дальше, мгновенно пронеслось в его голове. И он это сделал! Да так бесшумно, так ловко, что Лешина мама не успела ничего уловить.
И до того ли было Лешиной маме! Она смотрела на ближние ели, едва освещенные окнами поезда. А что там творилось дальше, за этими елками, страшно было и подумать, потому что глаза натыкались на сплошную чернильную черноту.
«Где он, Иван Алексеич? — думала мама. — И хорошо ли ему?»
И выходило так, что мама правильно не надела белого платья, потому что белое хорошо к веселью и торжеству, а тут-то никакого веселья и торжества не было, одно неопределенное ожидание и тоска.
Когда поезд стал подходить к папиной станции, Леша Копейкин с мамой вышли в тамбур, открыли дверь и с целый километр ехали на ветру. И если бы не завывание ветра в ушах и не стук колес под ногами, и не биение сердца, Леша и мама, возможно, услышали бы, как в их вагоне кто-то колотит по двери, бешено, в три кулака.
И вот они увидели, как среди ночи навстречу поезду вспыхнули два ярких прожектора.
— Папа! — закричал Леша Копейкин. — Папа встречает нас!
— Иван Алексеич!.. — прошептала Лешина мама и от волнения чуть не выронила фонарь.
Да, это был он, Иван Алексеевич. А с ним и вся экспедиция. А в стороне фырчал вездеход.
— Папа! — крикнул Леша и прыгнул сверху на шею.
— Ах ты, Лешка! — сказал, целуя его, Иван Алексеевич. — Ах ты, Лешка Копейкин! Здравствуй, распрекрасный ты мой звеньевой!
Иван Алексеевич расцеловал и маму, но тут же он стал оглядываться, как будто что-то искал.
— Плохо, — сказал он. — Никто не приехал. А мы ведь на смену надеялись. Звезду-то мы отыскали, так можно бы и домой.
