В тот день Клэр была в отличном настроении, смеялась, помогала мне вытягивать того окушка. Она не нервничала и не сердилась, как это бывало обычно, и те два часа вдали от берега стали для нас настоящим отдыхом. Она пила кофе, беседовала с другими пассажирами, улыбалась. Но когда мы вернулись, высадились на берег и сфотографировались, веселье – бум! – закончилось. Менее чем через десять минут Клэр дернула меня за «хвост» так, что едва не выдрала волосы. Те два часа на катере навсегда сохранились в моей памяти. Они олицетворяли то, какой была бы моя жизнь, если б я оказалась в другой семье. В своей настоящей семье. И поэтому я попросила, чтобы фотографию вставили в рамку. Иногда по ночам я смотрела на нее и представляла рядом с собой совсем не Клэр, а другую женщину. Свою мать. Родную мать.
Я перевела взгляд на часы. Зеленые неоновые цифры складывались почти в пять. День затухал, чтобы опять, как и другие дни, пролететь мимо меня. Без какого-то плана, без распорядка. Прихватив из бара последнюю бутылку вина, я пришла сюда, чтобы прилечь, а проснулась, когда солнце уже село. Я попыталась с головой накрыться покрывалом, но тут на прикроватной тумбочке завибрировал мой телефон. Я нажала на кнопку приема, но прежде чем успела хоть что-то сказать…
– Ава. Ты занята?
– Рассел?
– Да. В общем, я хотел бы заехать на пару минут. Ты не против?
Наверное, я была к этому меньше всего готова.
– В смысле сейчас?
– Я рядом с Хаддонфилдом и нашел кое-что, что тебе может быть интересно.
У меня на мгновение замерло сердце.
– Да, приезжай. Только дай мне десять минут.
Я пошла в ванную. Я пребывала в замешательстве, не знала, какой сегодня день. Воскресенье… Кажется, мы договорились встретиться в середине следующей недели. Что же он нашел? Я уставилась на свое отражение в зеркале. Волосы торчат в разные стороны, какие-то пряди прилипли к лицу. На мне мятый топ на тонких бретельках и пижамные шорты. Нельзя, чтобы Рассел увидел меня такой.
Я причесалась и прямо на шорты натянула джинсы. На что-то другое времени не оставалось. Быстро почистила зубы и полоскала рот «Листерином», чтобы забить запах перегара, когда по дому разнеслись звуки Пятой симфонии Бетховена. Эти четыре ноты прекрасны, когда слышишь их впервые – но через какое-то время они начинают действовать на нервы.
Я открыла дверь:
– В чем дело?
Рассел вошел и запер за собой дверь. Тут я заметила у него на боку кобуру с пистолетом.
– Работаешь по воскресеньям? – спросила я, указывая на оружие.
