За столом на некоторое время установилась тишина, нарушаемая только звоном рюмок и бокалов…
…В какой-то момент Тумасов на своей тарелке вместо спагетти, крабового салата и отбивной в сухарях увидел среди кровавого месива обрубок человеческой кисти. Он отшатнулся и помотал головой, стремясь отогнать нахлынувшее видение.
— Ты чего, Паш, дергаешся? — хмельным голосом протянул Николай. — разольешь же все. Давай лучше выпьем!
Они опрокинули в себя еще по пятьдесят грамм «Смирновской», а затем Николай нагнулся к Павлу, заставив того ощутить запах дешевого мятного одеколона:
— Слушай, так я не понял — чем ты в своей Москве занимался, если это не военная тайна?
— Да какая военная тайна, — Павел старался предать словам безразличный тон, хотя взвешивал каждое слово. — работал в обычной фирме, на месте одного военного НИИ сделали СП с австрийцами по изготовлению мебели.
— Конверсия. — протянул Николай.
— Ну а как оплачивалось? — встрял в беседу Рустам.
— Да нормально, — пожал плечами Павел. — ну вы как, рассказывайте.
— Да все по-прежнему, — отозвался Николай, вытирая салфеткой масляные губы. — я женился, двоих детей нарожал. Рустам бедняжка, все один, — он улыбнулся. — со своими фирмачами крутится. На миллионы нахапал, верно?
— Слушай, сам ты фирмач, да? — сердито отстранился от него Фархадов.
— А что не так, да? — распалился Николай. — А кто мне недавно немецкий холодильник по двойной цене предлагал, кто?
— Раньше по двойной, а теперь ты хрен у меня что получишь. — вскипел Рустам и бросив скомканную салфетку в свою пустую тарелку, вышел из-за стола.
— Подожди! — Николай бросился ему вдогонку.
— Друзья! — засмеялся Павел, откинувшись на стуле. — Ну куда же вы!
— Ну и чего ты дуешься? — на ходу спросил у Фархадова раскрасневшийся и веселый Николай, выйдя из душного прокуренного помещения на лестницу, ведущую в туалет, где было посвежее. — Что, шуток не понимаешь?
— Знаешь, — Рустам засунул руки в карманы. — мне это надоело.
— Да я пошутил, Рустам. — виновато приложил руку к сердцу Николай.
Рустам легонько оттолкнул его плечом и пошел наверх, в зал.
— Да подожди…
Павел выпил еще рюмку. Его немного повело. И картина перед ним закачалась, запрыгала, стала расплываться. И нечеткая фигура посередине зала у оркестра закувыркалась, расплылась. Женская фигура.
— Наташа? — оживился Павел.
Девушка была в легком летнем платье синего цвета, которое чуть выше колен открывало ее стройные загорелые ноги, а пышные черные волосы как струи водопада ниспадали на открытые плечи. Она смерила его равнодушным взглядом и продефилировала к выходу из ресторана.
