— Подожди, — ответил Джон. — Дай мне закончить! Не теряя ни минуты, мы освободили почтенных цивилизаторов от опутывавших их веревок и рассыпались по всему монастырю, ища, где же нашли убежище бандиты. К нашей досаде, несмотря на самые тщательные поиски, мы не нашли ничего, кроме нескольких трупов, валявшихся у окон, где их настигли наши пули. На все расспросы о том, куда могли деваться разбойники, монахи отвечали, что они, вероятно, скрылись через тайный ход, который, к несчастью, никому из уцелевших монахов не был известен и о котором знал один только настоятель монастыря, находившийся, по словам монахов, в отъезде.
Пока мы шарили по всем закоулкам монастыря, монахи преспокойно удалились из него, заявив, что они хотят разыскать своего настоятеля и сообщить ему о случившемся несчастий.
Разумеется, мы, как дураки, поверили им и отпустили. Спохватились мы, когда было поздно. Вы, конечно, догадываетесь, кто были эти монахи?
— Бандиты? — спросил Гарри.
— Они самые. Оказывается, эти канальи перебили всех монахов, запрятали их тела в какую-то отдаленную келью, которую мы разыскали уже значительно позже, и, нарядившись в их одежды, устроили мистификацию, маскарад, который и ввел нас в заблуждение.
— Великолепно! — воскликнул Гарри.
— Да, прекрасный удар! — подтвердил гамбузино, который, казалось, очень заинтересовался рассказом Джона Максима.
— Но за этот прекрасный удар бандиты жестоко поплатились некоторое время спустя. Начальник нашего отряда, старый вояка Мак-Лелан, поклялся отомстить им за этот обман, и он сдержал-таки свое слово.
Месяца два так ловко ускользнувшие из наших рук разбойники не подавали никаких признаков жизни, но затем нападения на караваны возобновились, сопровождаясь удвоенными жестокостями. Несмотря на все старания нашего отряда разыскать шайку, нам никак не удавалось напасть на ее след, но однажды капитану Мак-Лелану пришла в голову мысль, не избрали ли хитрые мексиканцы своим убежищем развалины этого монастыря в надежде, что после его разрушения мы не вздумаем больше заглядывать в его стены.
Был собачий холод, бушевала вьюга. В общем, была такая проклятая погода, о которой у нас говорят, что в такой час добрый хозяин даже собаку на улицу не выгонит.
Но наш отряд, состоявший из ста человек волонтеров, отлично знавших, что за истребление разбойников назначена весьма порядочная премия, радовался этой вьюге, ибо вой ветра, полумгла, собачий холод — все это, взятое вместе, могло способствовать нашему предприятию, усыпляя бдительность мексиканцев.
