— Голубушки мои… Родненькие мои… Ах-хо-хо-хо! Сколько вас здесь… Все мое, мое!..
Человек-чудовище беззвучно хохотал. Его единственный глаз, казалось, готов был выскочить из орбиты. Страшные цепкие щупальца-руки судорожно сжимали мешочки и пачки. Но почти сейчас же из его груди вырвался озлобленный вопль-рычание:
— А этих нет! Целой пачки нет!.. Погубила, осиротила меня!
— Я верну их тебе! — вдруг раздался резкий голос.
Прежде чем я успел опомниться, я увидел, как горбун в ужасе запрокинулся назад. Его лицо из сине-багрового стало белее полотна. Нижняя челюсть отвисла и стала дрожать непрекращающейся дрожью. К нему медленно приближалась, тихо, плавно, словно привидение, девушка-покойница. Ее руки были простерты вперед.
— Ты убил меня, чудовище, но я… я не хочу брать с собой в могилу твоих постылых денег. Они будут жечь меня, не давая покоя моей душе.
Неистовый дикий крик, крик, полный смертельного ужаса, огласил мрачное логовище.
— Скорее! Ползи к двери. Сейчас же вон отсюда, — услышал я сдавленный шепот Путилина.
Я пополз из-под кровати к двери.
— Не подходи, не подходи, исчадие ада!.. — охваченный ужасом, лепетал горбун.
Девушка-покойница все приближалась к горбуну-чудовищу.
— Слушай же, убийца! — загробным голосом говорила девушка. — Там, на колокольне, под большим колоколом, прикрытые тряпкой, лежат твои деньги. Я пришла к тебе с того света, чтобы сказать: поторопись туда скорее, ты свободно пройдешь на колокольню и заберешь эти проклятые деньги, за которые порешил меня такой страшной смертью.
Обезумевший от ужаса, горбун, сидевший к нам спиной, замер. Путилин быстро и тихо, толкнув меня вперед, открыл ногой дверь.
— Беги немедленно что есть силы! Спускайся по лестнице! К воротам!
Я несся что было духу. Оглянувшись, я увидел, что за мной следом летят Путилин и Х. Вдруг из логова горбуна вырвалась белая фигура и с ловкостью акробатки сбежала с лестницы.
— Поздравляю вас, барынька, с блестяще удачным дебютом! — услышал я голос Путилина.
На колокольне
Мы поднимались по узкой винтообразной лестнице Спасской колокольни. Я, еще не успевший прийти в себя после всего пережитого, заметил кое-где фигуры людей. Очевидно, мой гениальный друг заранее отдал известные распоряжения. Фигуры почтительно уступали нам дорогу, затем, после того как Путилин им что-то отрывисто шептал, быстро исчезали. Когда мы вошли на колокольню, было ровно два часа ночи.
— Ради бога, друг, зачем же мы оставили на свободе этого страшного горбуна? — обратился я, пораженный, к Путилину.
